Лиарха

— Ты сдал ее, — напоминает он, но уже без ярости. Я отпускаю Родреса, он садится прямо на лужайке, и, кажется, не замечает этого. Его всего трясет. — Подставил под удар.

— Как и Вирну. Ее я тоже подставил. Если честно, я подставил всех, даже тебя.

Меня окидывают подозрительным, недоверчивым взглядом.

— Меня?

— Ты был моим другом. — Может, это невероятно, но я говорю искренне. — Но тогда я думал только о себе. Я не думал о Роми. О том, что она расстроится после нашего расставания, о том, что ее так заклинит на людях. Мы ведь с детства дружили, я и подумать не мог, что все так случится.

Не то, чтобы я хочу оправдывать Д’ерри, но может, кто знает, поговори я с ней тогда нормально, все произошло бы иначе.

Я поднимаюсь и подаю Родресу руку, которую он после недолгих раздумий принимает.

— Я даже о Вирне не думал. Пришел в клуб, где она работала, и посмеялся над тем, что она официантка. В общем, я повел себя не лучше Роми. И конечно, я не думал о тебе. О том, что она может тебе нравиться.

— Нравиться? — горько усмехается Родди. — Я ее любил. Но теперь ее нет, а эти едхи, те, кто ее убил, прячутся в своих трущобах-лабиринтах. Трусы!

— Поэтому я здесь.

Он снова смотрит на меня с недоверием.

— Хочешь найти убийц Роми, чтобы наказать их? Я не вчера родился, Лайт. Тебе на нее плевать, несмотря на всю эту твою большую пламенную речь о дружбе. Я на это не куплюсь!

— Нет, — говорю. — Это не ради Ромины, а ради Вирны.

Родрес складывает руки на груди, показывая, что нехотя, но все-таки решил меня послушать.

— Вирну арестовали за связь с убийцами Ромины. Но она невиновна.

— А ты знаешь, кто виновен.

— Почти уверен.

— Почему не сдашь их папочке? И не надо мне про неуважительное отношение к правителю Ландорхорна. Именно он допустил весь этот хидрец!

— Ты знаешь, какие у нас сейчас отношения с отцом. К тому же, Вирне это не поможет. Ее все равно приговорят, поэтому я хочу ее вытащить.

— Откуда?

— Из Подводного ведомства.

— Тебя волной что ли накрыло?! — с Родди мигом слетает весь его серьезный, сосредоточенный вид. — Оттуда никто не выходит, по крайней мере, без приказа свыше. Отец лично создавал для Ведомства охранную нейросеть.

Никто не говорил, что будет легко.

— Ты сможешь ее обойти? — спрашиваю откровенно.

— Возможно, — он пожимает плечами. — Не пробовал, но это своеобразный вызов самому себе. Другой вопрос — зачем это мне?

Я ждал именно этого вопросы.

— Поможешь вытащить Вирну из камер Ведомства, я помогу тебе добраться до тех, кто убил Роми.

Огонь въерхов снова вспыхивает в его взгляде. Как бы Родди ни хотелось выглядеть безразличным, у него не получается. Любовь вообще странная штука: я, например, собираюсь войти в самую охраняемую тюрьму в мире, а главное — вернуться оттуда живым и вместе с Вирной.

— Договорились? — я протягиваю ему руку, но Родрес не спешит отвечать тем же.

— Если все получится, я смогу открыть для тебя любую дверь, провести тебя куда угодно, отключить защитные системы, но никто не отменял агентов Подводного ведомства.

— С этим я справлюсь сам, — киваю я. — Даже если меня поймают, ты все равно получишь имя.

Родди молча смотрит на меня какое-то время, но потом все-таки пожимает мою руку.

— Идет.

Глава 24. Подводное ведомство

Вирна Мэйс

Голова казалась тяжелой. Настолько тяжелой, что при попытке ее поднять я почувствовала, как она тянет меня вниз. Тем не менее все-таки разлепила веки и приподнялась, чтобы оглядеться.

Я лежала на полу в запечатанной со всех сторон металлической камере. Камера, или что бы это ни было, казалась просто огромной, и в ней не было ни единого опознавательного знака, где может находиться дверь. Помимо металлических стен и неяркого света, который излучали тонкие полосы ламп под потолком, здесь больше ничего не было. Вентиляционные отверстия располагались на высоте пяти-шести валлов, такой же камера была в длину и в ширину. На полу было несколько стоков, и на этом все.

Переносицу дернуло болью, и я невольно поморщилась. Осторожно коснулась пальцами лица, чувствуя запекшуюся кровь. Вообще-то мне повезло, что въерх ударил в перчатке, иначе я бы сейчас ходила с ожогом на пол-лица. Но еще больше мне повезло, что они не узнали мою тайну. Пока не узнали.

И сколько не узнают еще? До того, как кто-нибудь схватит меня незащищенной рукой за запястье? При мысли об этом прошило страхом, таким, какого я не чувствовала уже очень давно. Все внутри сжалось, дыхание перехватило, даже перед глазами стало темнее, как будто кто-то приглушил свет, но нет. Свет не приглушали, лампы по-прежнему мерцали, и я впечатала ладони в ледяной пол, чтобы прийти в себя.

Мне нельзя поддаваться страху. Нельзя позволять ему взять верх, или я просто сойду с ума. Что я буду делать, когда за мной придут, если меня сейчас так трясет?