Либерализм как слово и символ. Борьба за либеральный бренд в США

Конечно, не все отзывы на эту редакционную статью были благоприятными. Многие из тех, кто одобрял план преобразования суда, оправдывали его во имя либерализма. Говоря о той же статье, один читатель изобличал ее авторов: «Это старая история о школе, проповедующей laissez faire и осуждающей борцов за социальный прогресс как радикалов и революционеров». Другой убеждал: «Либерализм выступал за постепенность тогда, когда мир развивался постепенно. Почему он не может позволить себе сделать один шаг в наше время, когда прогресс или, во всяком случае, перемены во многих других областях совершаются с головокружительной быстротой? Разве либерализм не должен ускорить темп, если он вообще хочет выжить?». Третий ограничился внушением: «За статью “Либерализм и дух времени” вам прямая дорога на вечные муки»349.

Поскольку многие из тех, кто протестовал против плана преобразования суда (как либералов, так и консерваторов), выступали против него потому, что он не соответствовал духу либерализма, дискуссия о том, что следует называть либеральным и действительно ли Рузвельта следует называть либералом, была искусственно продлена, несмотря на то что Рузвельт, по всей видимости, уже завладел этим термином. Но хотя предложение о суде продлило споры о значении слова «либеральный», оно также помогло подготовить почву для принятия консерваторами слова-символа «консервативный». Так как план преобразования суда в глазах многих граждан до некоторой степени дискредитировал Новый курс, план этот — по ассоциации — дискредитировал также и либерализм Нового курса. Поскольку либерализм Нового курса стал сомнительным, слово «либерализм» приобрело легкий негативный оттенок, И теперь консерваторам легче было принять другой ярлык, в их глазах ничем не запятнанный.

Чистка 1938 года

В 1938 г. президент был ошеломлен попятным движением в Конгрессе, которое началось всего через два года после его переизбрания подавляющим большинством голосов. Сторонников Нового курса более всего приводило в негодование то, что страна, по их убеждению, была более либеральной, чем Конгресс, и что «многие демократы победили на выборах благодаря популярности Рузвельта лишь затем, чтобы нанести ему удар в спину, едва только будут подсчитаны голоса». Был образован совет либералов, призванный обдумать возможность удаления консерваторов из партии350.

24 июня, не желая мириться с консерваторами в собственной партии и раздраженный избранием в сенаторы от штата Айова Гая Джиллета, непоколебимого противника Нового курса, Рузвельт начал чистку Демократической партии. Против своих оппонентов он пустил в ход новый (и вместе с тем старый) символ, обвинив их в том, что они — «медянки»351: «Никогда еще на нашем веку президент и сенаторы не сталкивались с такой организованной кампанией, направленной на поражение собственной партии, как при нынешнем Конгрессе 75-го созыва. Никогда прежде у нас не было столько медянок, — а вы, должно быть, помните, что именно медянки во время Гражданской войны изо всех сил старались вынудить Линкольна и его Конгресс сдаться, оставить нацию расколотой надвое и вернуться к миру любой ценой».

Рузвельт заявил, что не как президент страны, а как глава Демократической партии, на которого возложена обязанность проводить в жизнь ее либеральную платформу, он имеет право выступать на первичных выборах Демократической партии, когда речь идет о выдвижении консервативных или либеральных кандидатов либо в случаях «очевидного злоупотребления моим именем». Либералы, утверждал Рузвельт, признают, «что новые условия во всем мире требуют новых средств», тогда как консерваторы «не признают необходимости вмешиваться в ход событий и предпринимать меры для решения новых проблем»352.

Позднее Рузвельт пошел в своих декларациях еще дальше, заявив, что он предпочел бы <видеть в Конгрессе> либеральных республиканцев, чем консерваторов, принадлежащих к его партии, и что он по-прежнему будет ратовать за избрание либералов на федеральных выборах и на выборах в штатах — независимо от их партийной принадлежности353.