Либеральные реформы при нелиберальном режиме

Самой необычной чертой указа было то, что он наделил правом требовать выдела участка к месту только крестьян, укрепивших надел в личную собственность после освобождения, но не дал аналогичного права домохозяевам, лично владевшим землей еще до отмены крепостного права. Комментаторы согласны в том, что крестьяне, относившиеся к последней категории, не могли выделиться из общины по этому указу[421]. Текст указа не позволяет толковать его иным образом. Некоторые разделы указа рассматривают эти давние наследуемые наделы отдельно от тех, на которые права личной собственности были приобретены недавно[422], а в этом не было бы необходимости, если бы предполагалось, что с обоими категориям хозяйств следует обращаться одинаково. Таким образом, крестьяне, земля которых получила статус наследуемой еще до ликвидации крепостного права, могли выделить ее в один участок только с одобрения общины[423].

Трудно понять, по каким причинам правительство могло не хотеть, чтобы у них была возможность выделиться из общины с той же легкостью, что и у крестьян, только что укрепивших наделы в личную собственность. Разумеется, общине доставляло много хлопот и неудобств бесконечно заниматься выделением единых участков земли по мере поступления соответствующих требований – куда проще было бы разом нарезать отруба или хутора всем домохозяевам общины (или желающим обособиться). В этом смысле понятно желание законодателя ограничить права отдельных хозяйств, как это и было сделано, когда общине разрешили откупаться, в том случае если оказывалось, что выдел связан со значительными неудобствами или просто почему‐либо невозможен. Но ограничение права на беспрепятственный выход из общины только для тех, кто недавно укрепил землю в собственность, в эту логику не укладывается. Единственным оправданием такого подхода могла бы быть идея, что в общинах с наследуемыми наделами подвергать всех остальных крестьян всем процедурам, связанным с принудительным выделом, было бы чрезмерным вмешательством в их права собственности[424]. Но, поскольку неудобства для остальных одинаковы независимо от права собственности, мне эта идея кажется неубедительной.

Закон от 14 июня 1910 г. Этот закон, одобренный третьей Думой, ввел еще одну форму закрепления наделов в собственность. Ст. 1 объявляла, что передельные общины, в которых не было общих переделов земли со времени наделения крестьян землей в ходе освобождения от крепостного права, отныне считаются перешедшими к наследственно‐подворному владению. Можно предположить, что таким образом законодатель рассчитывал ускорить процесс укрепления наделов в собственность, но результаты оказались прямо противоположными. Зачастую бывало трудно выяснить, имели ли место общие переделы за последние полвека, так что любая попытка кого‐либо закрепить надел в собственность могла сделать уязвимым статус общины. По сути дела, крестьяне, противившиеся любым переменам в правовом статусе или расположении участка земли, напрямую использовали возможности, предоставленные им ст. 1. Ссылаясь на нее, они перекрывали возможности выдела из общины тем, кто пытался использовать другие механизмы реформы. Негативные последствия оказались таковы, что министерство внутренних дел выпустило циркуляр о неприменении ст. 1[425].

Закон 1910 г. изменил также порядок надзора за ходом реформы. Разрешение споров и конфликтов было возложено на землеустроительные комиссии, а обжаловать их решения можно было в губернских землеустроительных комиссиях и далее (в случае прямого нарушения и злоупотребления законом) в Сенате, квазисудебном бюрократическом органе, не имевшем ничего общего с Сенатом США (ст. 33, 37 и 38)[426]. Поскольку землеустроительные комиссии были более заинтересованы в успехе реформы, чем министерство внутренних дел, вероятно, это изменение привело к ускорению хода реформы.

Кроме того, закон ограничил права общины, когда требование о выделе носило коллективный характер и исходило от хозяйств, укрепивших наделы в личную собственность (ст. 32, 34, 35), в том числе в соответствии со ст. 1 данного закона (ст. 8). В случае общего передела домохозяин мог настоять на выделе к одному месту, если подавал соответствующее заявление до того, как сход принимал решение о переделе (ст. 34(1), 35). Вне условий общего передела домохозяин мог требовать выдела, если только – как и прежде – это не создавало чрезмерных трудностей для общины (ст. 34(2)(б)). Новым было то, что группа домохозяев, укрепивших наделы в личную собственность, могла лишить общину права выдать им деньги вместо выдела к месту, если их набиралось 20 % от числа членов общины (в общине с более чем 250 дворами – 50 дворов или более) (ст. 34(2)(а)). Логика, по‐видимому, заключалась в том, что в любой данной общине подобных коллективных обращений о выделе не могло быть много, а в силу массовости причиняемые процедурой выдела неудобства окажутся сравнительно терпимыми.