Либеральный Апокалипсис

Карел спешит — не потому, что задержался, а потому, что все надо сделать быстро. Он идет на встречу с одним из своих зарегистрированных друзей. Всего в том самом «толерантном круге оптимального общения» семеро человек, с кем Карелу дозволяется «вступать в диалог на любые темы, используя уменьшенную дистанцию, совместно заниматься спортом, развлечениями, за исключением деяний, составляющих сексуальный характер и ущемляющих права…» и далее по тексту Рекомендаций. Из семерых — одна женщина, с которой запрещено общаться живьем, один инвалид-индус с проблемами веса, и лишь двое живут в Белгороде.

Анри — самый молодой из друзей Карела. Этому лысоватому толстому бородачу всего двадцать девять, хотя выглядит он на сорок. В его крохотной квартире беспорядок, который раньше называли «холостяцким», странным образом уживается с коллекциями антиквариата, тропической экзотики, старого компьютерного «железа» и прочими странными штуками. Для своих лет Анри зарабатывает очень много.

— Никак не могу привыкнуть, что ты развелся. — Карел пожимает руку и плюхается в кресло напротив огромного старого телевизора. — И как тебе живется без супруги?

— Нормально. — Анри, усмехнувшись, показывает на гигантскую стопку древних порножурналов на тумбочке, за которую в силу их шовинистичности запросто могут посадить. — Я не смог полюбить кусок железа, как ни пытался. Надеюсь, после развода ее утилизировали. А ты когда разведешься? Или пока терпишь?

— Я же говорил, почему мне пришлось жениться, — отмахивается Карел. — В крупных корпорациях неженатых не берут.

— Работай на себя. — Анри махнул на гору хлама, которая его окружает. — В Особых Зонах, вроде нашей, у малого бизнеса еще есть хоть какие-то шансы.

Карел мрачно хмурится.

— Шансов нет ни у кого. Ты лучше скажи, у тебя еще трехдюймовых дисководов не осталось?

— Обижаешь! У меня их еще штук пять лежит. Две тысяча двадцатого года, самые последние.

Анри подходит к огромному шкафу и начинает рыться в нем, коробки, бросаемые им на пол, создают небольшую горку.

— Ты не торопись, я просто спросил. Мой пока работает нормально. Просто я тебе принес кое-чего.

Карел расстегивает потайной кармашек в сумке и передает другу трехдюймовый конвертик.

— О! — Анри кивает, заговорщически прищурившись. — То самое?

С порога его валят на пол, надевают наручники и усаживают на диван в прихожей. Там же на столике расположена походная лаборатория: половина техники позаимствована из выпотрошенной студии Карела, половина — планшеты, какие-то датчики с проводами — принесена Комиссией.

…Хорошо тому живется,
У кого одна нога:
И обувки меньше рвется,
И порточина одна.

Девки любят комбайнеров,

Бабы любят шоферов.
Девки любят из-за славы,
Бабы любят из-за дров.

Девки по лесу гуляли

И поймали зайца.
Целый день они искали,
Где у зайца яйца.

Сорву аленький цветочек,

Приколю его на грудь.
Это ты, товарищ Сталин,
Вывел нас на верный путь.

Очень страшно на войне,

На войне Афганской:
Мины — рвутся, весь в г…е
Флаг американский!..

Карел сидит на своем домашнем диване и пытается вспомнить, где он видел раньше выражения лиц двух членов Комиссии, нависших над ним. Похоже, в каком-то старинном киберпанковом фильме — там были такие же одинаковые безликие люди в пиджаках с руками, заложенными за спиной. В стороне стоит жена — разумеется, без тени раскаяния на лице, хотя это она впустила их. Приказ разработчика есть приказ. Рядом с ней — крепкий охранник в кевларе и старичок-эксперт, колдующий с техникой. Он, похоже, единственный, у кого есть чувство юмора — непонятно, то ли он знает русский язык, то ли просто тихо посмеивается от нелепо-забавного аккомпанемента. Распознаватель речи, подслушивающий аудиоканал с ноутбука Карела, периодически мигает красным — программе непонятно значение половины слов в куплетах.

— Что это? — спрашивает стоящий справа комиссар, кивая на звучащую лоубитную музыку.

— Частушки. Сатирические куплеты на русском.

— Вы признаете факт своего участия в создании произведения?

Карел усмехается:

— Конечно. Разве вам не заметно, что голос — мой?

— Кто еще участвовал? — теперь в разговор включается «левый».

— Мне они все известны под никами.