Либертанго

Вскоре Марина проснулась, и в течение дня их тела не раз еще сливались в одно и вновь распадались надвое. В перерывах они, не вставая с постели, отпаивались пивом, и лишь вечером вышли к телефону-автомату, чтобы Марина позвонила домой, после чего вновь улеглись в постель.

Ночью их разбудила сирена, и они единодушно решили никуда не идти. Макс плотно закрыл окна, кинул под дверь пару предназначенных в стирку футболок и включил радио. Натянув противогазы, они вновь залезли под одеяло. Было забавно стукаться друг о друга, «целуясь» противогазными банками.

Вдруг что-то бабахнуло, очень близко. У Марины за стеклами расширились глаза.

– Американская противоракета «Патриот», – пробубнил Макс навязшее в ушах словосочетание. – Стартовала.

Через час радиовещание внезапно прервалось, и на фоне эфирного треска раздались слова: шарав кавэд. В тот же миг за окном зазвучала сирена: отбой тревоги. Гудя на одной ноте, сирена успокаивала, желала спокойного сна.

Марина и Макс стянули противогазы, явив красные лица.

– Что значит «шарав кавэд»? – спросил Макс.

– «Тяжелый зной». Должно быть, сигнал для отбоя тревоги. У военных свои хохмы.

– А «нахаш цефа»? Позавчера перед началом тревоги сказали.

– «Змея-гадюка».

Утром их разбудил стук в дверь (ключ торчал в замке изнутри). Это мог быть только Ифтах.

– Минутку, пожалуйста! – крикнул Макс.

– Вернусь через пять минут, – ответил из-за двери сосед.

Макс засуетился, одновременно пытаясь одеваться и наводить в комнате порядок.

– У нас времени больше, чем летит ракета из Ирака, – сказала Марина, неспешно застегивая блузку. – Да и сосед – это не смертельно.

– Не смертельно, – согласился Макс, застыв на секунду с мусорным пакетом в руке. – Хотя мы так и не разобрались, что именно чревато духовной смертью.

Час 5. Картонный щит

Поверхность! Что за чёрт?!

Отплеваться и отдышаться.

Ожидал подвоха, знал ведь, что тело будет сопротивляться! А ведь люди захлебываются и тонут – сплошь и рядом! Вода попадает в легкие, человек теряет сознание и – на дно. Даже опытные пловцы, среди дня, рядом с берегом: попал в течение – небольшая паника и – готово. Захлебываются и тонут! Чего проще!

Вот именно – паника. Они не хотят идти ко дну, а я – наоборот.

Ладно, теперь делаю иначе: выдыхаю весь воздух и лишь тогда погружаюсь. Телу ничего больше не останется – только вдохнуть воду.

Итак!

Полный выдох. Толчок ногами и погружение.

Вдыхать воду!!!

Нос как пленкой залепило!

Тогда ртом! Не пить!!! Удерживаться под водой!..

__________

Макс лежал на койке и невольно прислушивался, пытаясь отфильтровать привычные шумы общежития и издали уловить приближающийся к его двери решительный и ритмичный перестук каблучков. Сосед отбыл домой, и Макс, закончив нагоняющее сон задание по макроэкономике, завалился на кровать в предвкушении вечера с Мариной и последующих выходных.

Они встречались уже третий год. За это время Макс изменился и мир изменился тоже: распался Советский Союз, Ленинград перекрестился в Санкт-Петербург, а в израильских магазинах стала продаваться пепси-кола – события, с перспективы Макса, равновеликие. А вот события значимые: в комнаты общежития провели телефон, и с некоторых пор кто-то повадился звонить и молчать в трубку.

Не вмешайся однажды в его судьбу Саддам Хусейн и Израилевич с их ржавыми ракетами и нержавеющими вилками, жизнь, наверняка, пошла бы иным курсом. А так…

Вдохновившись примером Марины, Макс поступил на факультет экономики. Выраженных технических или гуманитарных способностей у него так и не обнаружилось, а потому экономика, находящаяся где-то между этими крайностями, представлялась оптимальным выбором. Привлекала также востребованность профессии и потенциально высокая зарплата (Марина со степенью магистра устроилась в один из крупных израильских банков).

Учеба шла с некоторым скрипом, но была надежда, что по мере овладения ивритом учиться станет легче. Порою Макс просто закапывался в учебники и словари, выныривая лишь к выходным. Всё же он выкраивал время и дважды в неделю ходил на бокс – звезд он там с неба не хватал, но удар держал.