Liberte (СИ)

Удивительно до какой степени такая, казалось бы, незначительная мелочь как принятый освежающий душ может повлиять на настроение. Стоило мне смыть с себя всю грязь и нечистоты, как предстоящая жизнь предстала перед моим мысленным взором в ином более радостном и блистающем свете. Я уже благосклонно внимал восторженным восклицаниям Джорджа, то и дело невпопад приговаривающего что-то вроде: "Вот стало быть оно какое пиратское логово!" или "Неплохо они тут себе обустроились" и "Видал я военные базы похуже этой раз в десять." Я только кивал ему в ответ головой и рассеянно улыбался в ответ на его "Ничего Дэвид, мы себя ещё покажем!". Впрочем, справедливости ради стоит отметить что длилось это моё блаженное состояние недолго, стоило мне только смежить веки и заснуть, как высвободившееся из-под контроля подсознание выплеснуло на меня обратно всю скверну. Утро застало меня уже прежним.

Количество наших соседей стало убывать, начиная со второго дня пребывания в "карантине". Каждый раз заслышав щелчок открываемой в секцию двери я внутренне ожидал что пришли именно за мной. Одновременно я ждал этого момента и страшился его. Лёжа у себя в каюте, я прокручивал в голове массу сценариев предстоящей беседы с мистером Хоном, варианты задаваемых им вопросов и делаемых предложений, заранее формулировал заготовки своих ответов и возражений.

Осознавая ущербность и шаткость своего положения, я тщательно выбирал аргументы из скудного ассортимента для ведения подобных переговоров и старался со всей возможной осторожностью выстроить дальнейшую правильную линию поведения, усилив положительный эффект, достигнутый мною на нашей первой встрече. И пока я рассматривал различные версии того, что может от меня потребовать мистер Хон и то чего он может мне предложить, один главный вопрос неотступно преследовал меня: "На что я буду готов пойти?". Всплывающий у меня при этом мысленный ответ пугал меня самого.

Двоих наших соседей забрали одновременно сразу после первого завтрака, остальных на следующий день с интервалом в несколько часов, за последним из них пришли уже ночью, подняв его с постели и взбудоражив нас с Джорджем до такой степени, что остаток ночи мы провели, ворочаясь в ожидании, когда придут и за нами. Однако в последующий день нас никто не потревожил. Прошли ещё одни сутки, а наш черёд так и не настал. Кормили нас по-прежнему исправно, прачечная и душевое отделение также работали без сбоев снабжая нас чистым бельём и горячей водой, но вынужденная задержка в "карантине" не оказывала на меня благотворного влияния. Чем дольше тянулось ожидание, тем нервознее и несноснее становился мой характер.

Пока Джорджу было с кем поговорить кроме меня, он постоянно пропадал в общем помещении, изредка показываясь в нашей каюте, дабы перекинуться со мной парой ничего не значащих фраз, да посетовать на мою замкнутость и нелюдимость. При этом он так мастерски придавал своему лицу выражение учтивого внимания и обеспокоенности, что на первых порах у меня создалось впечатление того, что он искренне обеспокоен моим душевным состоянием, считая моё внешне угрюмое состояние результатом проявления посттравматического синдрома. Его навязчивые попытки растормошить меня, поначалу вызывали во мне лёгкое недовольство и первое время я вежливо давал ему понять, что не расположен к беседе и мне довольно компании за общим столом при совместном приёме пищи. Когда же он стал излишне досаждать мне своими навязчивыми предложениями, то неожиданно для меня самого вызвал во мне такую волну раздражения, что я не сдержавшись обругал его так, что он, кипя от негодования ретировался прочь, наконец-то оставив меня в покое. В секции оставались незанятыми ещё несколько кают, и я полагал, что Джордж уже не вернётся, воспользовавшись одной из них, а потому его приход явился для меня полной неожиданностью.

Появился он поздно вечером. Молча поставил мне на койку поднос с ужином, на который я не вышел потому так как не чувствовал себя голодным. Не говоря ни слова, он разделся и лёг, однако прежде чем отойти ко сну счёл необходимым сказать, что более не сердится на меня, поскольку теперь понимает, что моё психическое расстройство гораздо глубже чем он того ожидал, по всему видно, что выданных мне лекарств явно недостаточно и я нуждаюсь в оказании квалифицированной помощи. Со своей стороны, он считает своим долгом не бросать меня и приложит все возможные усилия, чтобы поддержать меня в это трудное время, пусть это и навлечёт на него мой гнев. Он не бросит своего товарища в беде, чего бы это ему не стоило.