...Либо с мечтой о смерти

— Раз уж заговорили о чертях, у меня совершенно идиотский вопрос, — обратился ко всем присутствующим Хью. — Имеет ли хвост у христианского бяки какие-либо смыслы, кроме отсылки к животной, низшей природе демонического, и есть ли он что-то еще, кроме фаллического символа? Насколько мне известно, средневековые теологи предавали этой части бесовского тела еще и некую функцию Древа жизни в отрицательном смысле. То есть своеобразный вектор направления в нижние темные сферы, что-то вроде веревки, по которой можно спуститься на инфернальное дно.

Роу вздохнул.

— Мы бесконечно ценим вашу эрудицию и красноречие, Хью, но куда все это девается, когда необходимо описать собственный неповторимый опыт?

Вопрос был риторическим, и юнец только пожал плечами. Да еще вытянул ноги в рваных джинсах в самую середину круга, образованного нашими телами, и пошевелил ступнями в несвежих носках.

— Благодарю вас, Норди, за подробный и красочный рассказ, — повернулся ко мне доктор. — Вы хорошо потрудились.

— Возьмите с полки пирожок с гвоздями, — буркнул Джекоб.

— Что вы сказали? — Джекоб не ответил, и доктор вперил приветливые глаза в его соседа. — А теперь о своих впечатлениях нам поведает Ниц. Понимаю, вам изрядно надоело повторять одно и то же в третий раз…

— В четвертый, — поправил Ниц.

— Даже в четвертый! Но это делается для блага новеньких: ваши рассказы могут оживить в их памяти упущенные детали. Особенно это касается нашего юного эрудита, столь огорчившего всех чрезмерной лаконичностью своего отчета. Итак, Ниц?

— Итак, — Ниц повел очами под тяжелыми веками, набрал воздуха и заговорил очень быстро, почти затараторил, с удовольствием и воодушевлением: — Я прекрасно себя чувствовал в открытом космосе, не испытывал никаких негативных эмоций, я наслаждался бескрайней свободой, я ликовал, я парил. И тут откуда ни возьмись взялись эти твари и плотно облепили меня со всех четырех сторон. Нет, с шести сторон — ведь были еще ступни и макушка! Помнится, я тут же подумал, что это естественно: «Больше же всего ненавидят парящего!» Они смахивали на гигантских насекомых: богомолов, кузнечиков, стрекоз. Я не знаток этих неприятных созданий природы, но явно не жуки и не сороконожки — потому что сухие и длинные. Их отвратительные тела застили свет звезд. Их жестокие насекомые мордочки вызывали отвращение. Они были похожи на старинных бракованных роботов. Не живые, но механистичные, и при этом абсолютно безжалостные, глухие к воплям и мольбам. Таким образом, я испытывал целую гамму самых разнообразных чувств: восхищение вечностью и бесконечностью, ликование от сияющего простора без границ, тоску от сознания, что мироздание рождает подобных тварей, глубокое отвращение от тесного контакта с ними. Словно по команде все твари вытянули свои губы, превратив их в тонкие соломинки или трубочки, воткнули их в разные части моего тела и принялись тянуть мое внутреннее содержание. То есть пить, всасывать, смаковать, словно коктейль!

— Коктейль из четырех компонентов: восхищение, ликование, тоска и отвращение, — вставил Роу. — Что за сложный и дивный вкус, должно быть!

— О да: дивный, острый, пряный, ни на что не похожий. Оттого они так и присосались ко мне! Я мысленно представил себя баром, точнее, барной стойкой, уставленной бокалами с эксклюзивными коктейлями. «Только у нас и нигде больше вы сможете вкусить такое!» Поверите ли, я даже принялся сверкать глазами, имитируя неоновую подсветку, и клацать зубами в ритме хард-рока.

Юдит рассмеялась, по-детски запрокинув голову.

— Круть! — одобрительно бросил Хью.

— Думаю, бесы были в полном восторге, — заметил Джекоб.

— Надеюсь. — Ниц скромно потупил голову.

— И не только бесы: не меньше ликовали ангелы, — добавил юнец. — Ведь вы испускали и светлые чувства типа восторга, и они, я думаю, не замедлили тоже воткнуть в вас свои соломинки.

— Ничего светлого, говоря по правде, любезный друг, вокруг себя я не замечал. Кроме тех же звездочек, бесстрастных и вечных. Впрочем, я солгу, если скажу, что был угнетен или испуган: ведь «мера опасности, которой живет человек — единственная мера его величия».

— Значит, ангелы были невидимы.

— Об ангелах мы поговорим в другой раз. Не забывайте о теме сегодняшнего обсуждения, — вмешался в их диалог психоаналитик. — Продолжайте, Ниц. Мы ничуть не сомневаемся в вашем величии, но лучше бы не отвлекаться от основного сюжета.