Личная реальность. Координация проекта

Мы не будем много говорить и о махаяне, ибо именно обожествление Будды стало тем краеугольным камнем, который превратил буддизм в религию из духовной практики. Это редкий случай обратного движения, ибо чаще, наоборот, духовная практика возникает на основании религии (как в ведической традиции и пр.). Буддизм приобрел ритуальную канву, целый пантеон, множество храмов и пр. Единственная духовная «надстройка» над этим массивным конгломератом, завладевшим Китаем и ближайшими странами, это дзэн-буддизм (японская версия), где медитативная практика возрождает суть випассаны.

Как бы то ни было, технически дзэн строится совершенно иначе, и в нем большую роль в просветлении, если не решающую, играет мастер. Напомню, в исконном буддизме последователи Будды принимали как руководство к действию его собственную рефлексию: «Я нашел путь сам!» Впрочем, дзэн славится сходными изречениями: «Встретишь Будду – убей Будду!» Однако на практике именно мастер играет роковую роль, когда и как именно «ударить ученика палкой по голове» (классика сюжета просветления в дзэнских притчах). Тхеравадский мастер никогда не вмешивается – он просто объясняет и отходит в сторону.

Немного географии. Тхеравада давно была вытеснена из Индии через Шри-Ланку по морскому пути в Индокитай, ныне сохранившись в Бирме, Таиланде, Лаосе и Камбодже. Махаяна перевалила через Гималаи и Тибет в Китай, откуда распространилась на Японию, Корею, Тайвань и Вьетнам. Ваджраяна исконно локализовалась в Тибете, захватывая малые страны Бутан и Непал. Разумеется, на местах возникло немало новых специфических школ буддизма, поэтому использование полного спектра буддийских возможностей уже само по себе превращается в процесс совмещения различных традиций с целью самореализации.

В строгом смысле, можно говорить о духовной практике только в случае випассаны, которая не зависит от вероисповедания, так что ее может практиковать хоть мусульманин.

Даосизм – путь персональной вечности

Буддийская пустота пришла в Китае вовсе не на пустое место. Исконный китайскай путь самореализации выстоял тысячелетия, пережив даже коммунизм, будучи не столько религией, сколько именно практикой самосовершенствования. В этом плане он смыкается скорее с хатха-йогой в ее изначальном смысле, нежели с иными индийскими традициями. Даосы тоже не удовлетворялись духовными достижениями – для них было принципиально важно реализовать телесное бессмертие. Взращивание бессмертного зародыша внутри личной энергоструктуры должно было доводиться до дематериализации физического тела.

Впрочем, субстанциальная реальность даоса была так же неописуема, как и во всех вышеназванных традициях: «Дао, которое можно выразить словами, не есть подлинное Дао». Приняв неопределенность высшего начала, даосы дальше обозначают первичную двойственность как пару чистых противоположностей Инь и Ян. Собственно, далее мы получаем скурпулезно разработанную развертку реальности, где можно проводить много аналогий с ведантическими и тантрическими изысками. Но для реализации Дао нужно было уравновесить Инь и Ян до полного снятия противоположности и обретения вечности.

Как буддизм возник в конфронтации с ведантой в Индии, так он пришел в сходную конфронтацию с даосизмом в Китае. Между буддистами и даосами происходили очень похожие прения. Даосы говорили: «Что у вас за самореализация, если тело потом просто сгнивает», – а буддисты отвечали: «Вы так привязаны к этому пустейшему телу, что хотите его даже в вечность с собой утащить». Вот так они и спорили добрую тысячу лет – далеко не безрезультатно, ибо это служило как формированию особого вида чань-буддизма, так и эволюции методов в даосизме. Но нам здесь важна не китайская история, а своя реальность.

В первом приближении даос представляется не свойским, а крайне эгоистичным. Замкнутость микрокосма для формирования индивидуального алхимического сосуда с целью достижения личного бессмертия, распространяющегося даже на смертное тело – все это сильно напоминает оригинальную хатха-йогу в тантризме. Дальнейший выход на уровень работы с макрокосмической орбитой предполагает для мира самое что ни на есть материальное поглощение, а вовсе не простое расширение личного сознания до всеобщего. Не эта ли воинственная завоевательность послужила к развитию даосских боевых искусств.

Когда бессмертный даос приступает к завершению физической трансформации, он затворяет за собой дверь, а через три дня удивленные ученики обнаруживают в пещере только ногти и волосы любимого учителя. То есть бессмертие тела вовсе не означает его сохранение в неизменно стареющем виде. Да и говоря о вечности, мы едва ли можем допустить, что даос испарился в некую иную реальность. Ведь совершенно понятно, что пока он противопоставляет одно другому, ни о какой вечности не может быть и речь. Итак, остается Одно на материальном уровне – принизывание вселенной материей своего тела.