Личная терапия

– Валентин Андреевич, дорогой!.. Если б вы только знали, как я вам благодарен!..

Далее мы обсуждаем сложившуюся ситуацию с Никитой и Авениром. Мы это делаем в той исключительно деловой, жесткой, энергичной манере, которую выработали в свое время именно для дискуссий такого рода. Ничего лишнего, никаких лирических рассуждений «вообще», никаких эмоций, только – непрерывное, упорное продвижение темы. Все, что не относится к делу, беспощадно отбрасывается. Вот и сейчас Никита, нетерпеливо постукивая авторучкой по столику, напоминает, что никаких отклонений от устоявшегося регламента не допустит.

В результате мы проворачиваем эту работу довольно быстро. Сначала мы обсуждаем версию, при которой все трое заявляем Ромлееву о своем уходе из института. И Никита, и Авенир уже в курсе того, что предлагает Ромлеев, и, готовы, если потребуется, уйти вместе со мной.

Эта версия отвергается нами почти сразу же. Совершенно ясно, при таком раскладе событий на нашей общей работе можно будет поставить крест. Разумеется, каждый из нас вполне способен устроиться куда-нибудь по отдельности – Авенира, скажем, уже не раз пытался заполучить один из самых серьезных аналитических центров, да и Никита с его опытом научного менеджмента, конечно, не пропадет. Однако вероятность того, что нам удастся собраться где-нибудь вместе, пренебрежимо мала. Кто же возьмет к себе сразу целую группу? А это значит, что тема «ностратических языков» будет законсервирована. Пропадет наработанный материал. Остановится тот сюжет, который у нас обозначился в предыдущие месяцы. Авенир не сможет защитить докторскую диссертацию, что ему уже давно пора сделать, а Никита, как бы он ни напускал на себя полное безразличие, будет вынужден начать с гораздо более низкого организационного уровня, чем сейчас. Менеджеров везде хватает. Ему еще придется доказывать свою деловую ценность. Такой жертвы я от них принять не могу.

Более продолжительную дискуссию вызывает версия, предложенная Авениром. Авенир исходит из того вполне очевидного факта, что решающую роль в дальнейшем развитии ситуации будет играть общественное мнение института. Сейчас оно форматируется очень специфическим образом: инсталлируется тот «контент», содержание, которое было создано Мурьяном и Выдрой. Но ведь мы можем начать инсталляцию противоположного содержания, и не факт, что обязательно проиграем борьбу за этот негласный электорат. Не так уж трудно отформатировать групповое сознание должным образом. Следует лишь подойти к этой задаче именно как к решению определенной научной проблемы: сформулировать для начала «рабочую философию» нашей версии, свести ее в слоганы, то есть превратить в удобное конспективное мировоззрение, с другой стороны – создать для него мощную периферийную зону, набор тех фактов и аргументов, которые мы можем использовать. А затем, это примерно дня через три, начиная с сегодняшнего числа, начать трансляцию нашего «контр-контента» в общественное сознание. Причем индоктринация эта, будем называть ее так, вовсе не должна быть по своему охвату тотальной; достаточно будет внедрения в точки активного переизлучения информации: тот же Сашка Барашкин, у которого громадное количество разных контактов, тот же дундук Семайло, который всю жизнь таскается по отделам и рассказывает анекдоты. Ну и конечно специально отобранная группа поддержки: Нонна, Балей, Мильк, Решетников, еще, наверное, человека три или четыре. Здесь надо будет тщательно поработать со списком. Главная наша надежда в том, что эта проблема – технологизируется. А раз так, значит удастся привести ее к определенному результату. Кстати, общественное сознание, как вы знаете, очень консервативно; если его структурировать должным образом и на достаточную психологическую глубину, оно в таком виде будет существовать неопределенно долго. В общем, шансы у нас, несомненно, имеются. Надо воспользоваться моментом, чтобы решить проблему более-менее окончательно.