Личное дело опера Иванова

Желая Маринке доброй ночи, спросил вдруг, как фотографировала их Оксана. И тут же осекся – не хватало ещё ребёнка втягивать в свою потребность снова и снова возвращаться мыслями к Красновой. Но Марина охотно разговорилась, и оказалось, фотографировала Оксана много, долго и даже несколько раз вставляя новую плёнку. Это слегка озадачило. Скромность скромностью, но прикидываться совсем уж новичком – зачем? Обратил внимание на лежащий на столе альбом.

– Рисовала сегодня? А чего же не показываешь? – открыл на последнем рисунке. – Красиво! – похвала проскользнула вдруг сама собой и с удовольствием, хотя придраться было к чему. – Это кто, принцесса какая-нибудь?

Маринка, как делала обычно, когда не решалась врать, но и правду говорить не хотела, зажала нос между ладошками и мотнула головой.

– Не принцесса? – увидев её реакцию, Андрей небрежно вернул альбом на стол и даже закрыл, всем видом показывая, что потерял интерес. – А кто? Королевна?

Марина ещё немного поколебалась и ответила едва слышно:

– Это мама…

Лежал потом на диване, смотрел в тёмный потолок, не понимая, чего хочет больше – чтобы Оксана оказалась обычной бесхитростной активисткой, которая вечно суёт нос не в своё дело или всё-таки вывести её на чистую воду, обнаружив мотив? Впрочем, сейчас не получалось даже злиться по поводу того, что она снова лезет к дочери со своими разговорчиками о матери, тем более что и Маринка была на удивление спокойна, а её замешательство по поводу говорить правду или нет – это скорее, опасение его реакции. Докатился, называется. Собственная дочь опасается…

И вдруг щёлкнуло – или это Краснова предупредила помалкивать?

С новой силой вспыхнуло то самое первое ощущение мути, которое возникло, когда услышал информацию, добытую Харламовым. Попытался сосредоточиться на этом, но ясности мыслей мешало дурацкое очарование. Всё-таки он медленно, но верно западал на неё. Может и не как на женщину, но ему навилось, как она говорит, смотрит, улыбается, смущённо краснеет. Даже то, как рьяно пытается его поучать по поводу детей – и то казалось теперь милым и наивным. Не говоря уж о том, как уютно вдруг стало в его доме с её появлением. Просто хорошая, чистая девочка.

В смысле – женщина. Да. Конечно. Замужняя женщина. Которую, тому же, хотя и смутно, но он помнит совсем ещё девчонкой.

Хватит!

Отвернулся лицом к стене, повозился, устраиваясь удобнее, но сон всё равно не шёл.

Наверное, у неё и дома всё так же уютно и тепло. Да и с работы могла уйти именно ради семьи…

Стоп! Сел на постели. Семья? А вот это мини под самое «не могу» и маечка на тоненьких лямочках – это что тогда было?

Одну за другой выкурил в балконное окно две сигареты. Детский сад пора закрывать. Краснова, конечно, милая, и всё такое – но он доверил ей своих детей, а поэтому хотелось бы доверять и ей самой.

__________________________________

* Ром – цыган.

Глава 9

С каждым днём становилось всё труднее.

И хотя у Оксаны была чёткая цель и решимость её добиться, да и сама она не делала ничего, что могло бы хоть кому-то навредить, даже наоборот, глупая для взрослых и ужасная для детей ситуация должна была разрешиться, пока не стало слишком поздно… Но почему-то чем дальше, тем больше Оксана чувствовала себя откровенно гадко, так, что к концу недели, оказавшись на выходных наедине с Фёдором, почувствовала себя совершенно разбитой. Тяжесть на душе и тоска какая-то. И навязчивое ожидание понедельника, перемешанное со смутным отторжением и стыдом.

Интересно, если бы этот Иванов оказался каким-нибудь другим, совершенно незнакомым ей Ивановым – было бы проще?

Так глупо всё это, но, когда шли вчера до остановки – сердце не билось от того, что он так близко. Пьянило исходящим от него ощущением надёжности, силы и строгой заботы. Оксана и боялась его, и в то же время невыносимо тянуло прикоснуться, и, пару раз набравшись смелости, она будто бы случайно всё-таки задела его плечо своим. От этого под коленками тут же разлилась сладкая слабость и вместе с этим до одури тошно взвыла совесть…

Хотя что, ну вот что она делает плохого?! Даже если предположить, что ей не кажется, и Андрей действительно другой, не такой, как ей говорили – разве в целом она не права? Господи, как же всё сложно. И откуда только взялись эти дурацкие сомнения?

Утром не могла заставить себя поднять на него взгляд. Но при этом чувствовала, что Андрей наоборот, смотрит – внимательно и как-то иначе, не так, как до вчерашнего вечера. И это заставляло нервничать. Он умный и опытный и вполне может догадаться обо всём раньше срока и тогда, конечно, страшно разозлится…

Но разве она делает что-то плохое?