Личное дело опера Иванова

Андрей смотрел на её спину и хрупкие плечи, которые она поглаживала, словно ей внезапно стало холодно, и не знал, как реагировать. Эта тема была так далеко от его реальности, и даже казалась какой-то слегка напыщенной: научный совет, доценты, защиты диссертаций… А в груди ворочалась нежность, пополам с жаждой справедливости. И сумасшедшее притяжение.

Оксана шмыгнула носом, и Андрей, на секунду замешкавшись, всё-таки подошёл сзади и опустил ладони ей на плечи. Что сказать не знал, просто заворожённо смотрел, как от этого прикосновения по её коже рассыпаются мурашки, и чувствовал, как они словно перебегают и на него. Колко щекочут спину и загривок, поднимают волоски на руках дыбом. И не только на руках. И не только волоски.

Чёрт, чёрт, чёрт…

– Для меня это больше, чем обычное изыскание, – едва слышно призналась Оксана. – Я хотела посвятить эту работу брату. Он трагически погиб шесть лет назад. Его, так уж вышло, звали Фёдор, как и мужа, и него был аутизм, но в другой форме, не как у Тёмушки. Федя был более адаптивным, он общался, сам ходил в магазин возле дома и даже немного играл на пианино и сочинял мелодии. Я поздний ребёнок, брат был намного старше, и когда он родился, у нас в стране про аутизм вообще никто ничего не знал, и если бы не мама, которая упорно продолжала развивать в нём все эти навыки… – Вздохнула. – Собственно, это и есть моя теория: «Если не упустить время, можно нагнать в развитии» Идея не оригинальная, но я разработала по ней программу ранней адаптации. Думала, это будет программа имени Фёдора Смешко́, а получилось имени Фёдора Краснова. – Всхлипнула. – Это несправедливо, но я ничего не могу доказать. Фёдор, как оказалось, очень внимательно следил за тем, что я делаю и своевременно подводил концы под себя. А я этого даже не замечала, я просто работала. – Помолчав, вздохнула: – А вообще, так мне и надо. Я, если честно, замуж за него только ради этой работы и вышла, думала, это даст мне больше возможностей. И поплатилась. – Опустила голову. – Не знаю, зачем я вам это рассказала, это вообще-то моя страшная тайна. Просто вы задели больную тему, вот и накатило. Извините.

Сжав пальцы на плечах, Андрей скользнул щекой по её затылку, но, почувствовав, как Оксана напряглась, заставил себя отступить.

– У меня тоже есть страшная тайна. Маруновский, тот тип, сегодня возле магазина, мне не родственник. Но Тёмка на него похож, да. Потому что он его сын. Внебрачный, естественно.

Оксана обалдело развернулась.

– Угу, – невесело усмехнулся Андрей. – Тоже, как понимаешь, больная тема. Поэтому я и сорвался на тебя сегодня. Извини.

Она стояла так близко, зажатая им возле подоконника и смотрела с таким искренним шоком… И, кажется, даже не заметила, что он перешёл на Ты. Да он и сам этого не заметил. Он вообще сейчас не видел ничего кроме блестящей дорожки от недавней слезы на её щеке.

– Но ты только не думай, что я святой. Если бы я узнал правду, когда жена ещё только была беременная или сразу после рождения Тёмки, я бы, как и любой нормальный мужик взбрыкнул. Но я узнал, когда ему уже перевалило за три года, и к этому времени он уже был мой, без разговоров. И плевать на диагноз.

Оксана всё ещё ошарашенно молчала, и Андрей, осторожно проведя большим пальцем по её щеке, стёр мокрую дорожку. На мгновенье задержал палец возле губ… но опустил руку. На этот раз Оксана не вздрогнула и не отшатнулась, доверчиво держа подбородок приподнятым, и от Андрея коротило. Терял контроль.

– Так что, предательство, оно и есть предательство, Оксан. И неважно, что там, научный труд или банальная измена. Разница, наверное, только в том, что научный труд не может сбежать сам, а жена – очень даже. – Невесело усмехнулся. – Особенно если муж попался не очень-то.

Её глазищи возмущённо округлились. Мотнула головой, открыла рот, собираясь возразить, но не успела – Андрей не выдержал.

…Её губы были такими нежными и робкими, что он и сам замер, едва коснувшись их. Как будто ему снова пятнадцать, и это его первый поцелуй.

Что он делает? Зачем? Нельзя.

Да плевать!

Хотелось остановить время, вот так – носом к носу, губами к губам, и растягивать это удовольствие бесконечно долго. Мягко смял в пятерне её волосы, притягивая голову ещё ближе. Повёл языком по трепетным губам, сорвав с них полувыдох-полувдох, и сам едва не задохнулся, стискивая её в объятиях, набрасываясь…

Телефон затрезвонил, как пожарная сирена – резко и требовательно. Оба вздрогнули и замерли.

К чёрту его? Нет, нельзя. Это могут быть с работы.

– Надо взять, – зачем-то сообщил он Оксане.

– Да, конечно, – смущённо заправила она за ухо прядь волос.

Это оказалась заведующая.