Личное дело опера Иванова

– Ой, только не начинай опять, ладно? – плюхнувшись в кресло, она закурила прямо в комнате. – То, что у нас с ним было сто лет назад уже давно в прошлом, а то, что есть сейчас тебя не касается.

– А по-моему, касается напрямую. Даже не сомневаюсь, что ты заручилась его поддержкой, планируя забрать у меня детей.

Ирка фыркнула, но не ответила, а вот Андрей, наоборот, дал ей полный расклад своих соображений. Впрочем, от его истинных выводов и опасений во всём этом была лишь капля, а остальное – эмоциональный, полный наигранной нервозности, ревности и бессилия спектакль. Нужно было убедить эту парочку в том, на что они и рассчитывали: что Андрей деморализован и больше всего на свете боится сейчас потерять работу, что всё его внимание направлено на то, чтобы не допустить Ирину к детям, а мысли заняты исключительно местью Маруновскому за рога. В том, что в ближайшие же часы, если не минуты, весь этот бред будет донесён до адресата сомнений не было.

Ирина слушала, курила и молчала, а Андрей смотрел на неё и неожиданно для себя видел не стервозную красотку, подловившую его вчера на выходе из участка, а обычную уставшую от жизни женщину, с паутинкой первых морщинок и резко, словно у капризной марионетки, опустившимися от вечной неудовлетворённости углами губ.

– Н-да уж, – ткнула она в пепельницу уже третий окурок, когда Андрей наконец замолчал. – Здесь пирогом бы не обошлись. Водка нужна. Но водки нету, только кофе. Будешь?

Не дожидаясь ответа, ушла на кухню. Андрей следом.

– Мне, Иванов, гораздо сподручнее было бы действовать неспеша. Дождаться Маринкиного одиннадцатилетия, потом нового учебного года, когда она опять с утра до вечера сидела бы на уроках и в продлёнке. Я могла бы спокойно заручиться поддержкой училки и даже директрисы, и видеться с дочерью хоть каждый день, медленно, но верно налаживая контакт. Но я, чёрт возьми, засуетилась. Неужели ты этого так и не понял? Или ты, как и раньше, вообще ничего дальше своего носа не видишь? – Отпила кофе, поморщилась и досыпала ещё ложку сахара. – Впрочем, я тоже так и не поняла, какая муха укусила Маруновского. Всё ведь шло своим чередом: с начала марта, как я приехала, встречались с ним от случая к случаю, трахались по старой дружбе. После секса я пожрать ему делала, а он обещал помочь с показаниями против тебя, когда я подам на развод. Никаких обязательств и суеты. Но однажды он зарядил мне вдруг – шевелиться начинаешь тогда-то, к такому-то числу должна уже сделать то-то и то-то. Совершенно поперёк моих планов, так глупо и рискованно. Я взбрыкнула, говорю – ты кто такой вообще, чтобы мне указывать? А он… – похлопала по карманам халата, в поисках сигарет, но, так и не найдя, просто досыпала ещё одну ложку кофе в кружку. Отпила, поморщилась. Андрей молча протянул ей свою пачку. – Тешшекюр эдерим*, – между делом обронила она и закурила. – Короче, Маруновский сказал, что ему надо, чтобы я начала шевелиться именно сейчас, иначе, если я буду выпендриваться, потом он выступит в суде на твоей стороне. Против меня. Козлина, правда же? – затянулась, выпустила дым. – И мне пришлось шевелиться, куда деваться-то? Так что, ты даже в заявлении на развод буквально на пару дней всего меня опередил. И знаешь, я бы и послала Маруновского к чёрту, но ситуация была такова, что либо сейчас идти ва-банк, либо вообще оказаться в полном пролёте. Вот ты бы на моём месте что выбрал?

Андрей усмехнулся. Он уже выбрал идти ва-банк.

– Ну допустим. А сейчас-то ты зачем его слила? Не верю, что меня испугалась.

– Правильно не веришь, мне до тебя дела нет. Просто Краснова твоя знаешь, что посоветовала как-то? Вместо того, говорит, чтобы детей окучивать, лучше наладить отношения с их отцом. То есть с тобой. Представляешь? Выскочка, блин, продажная. – С усмешкой сбила пепел об блюдце. – Но что-то в этом было, к тому же, дружба с тобой вывела бы меня из-под зависимости от Маруновского. Вот и всё. А вешать на меня собак в мифическом заговоре против тебя не надо. Я, хочешь верь, хочешь нет, тебе лично, Иванов, зла не желаю. Мне дочка моя нужна.

– То есть, это по задумке Маруновского ты должна была заявиться именно на этой неделе, с заявлением на развод и требованием оставить детей с тобой, так?

– Угу. И Маринкиными истериками о том, что она хочет к маме. Но с этим твоя Краснова не справилась, времени не хватило.

От пренебрежительного «твоя Краснова» опаляло злостью, но Андрей держался, заставляя себя думать лишь о главном. Итак, Маруновский и здесь оказался на шаг впереди, подгадав под эту чёртову неделю юбилейного слёта даже острые семейные проблемы.

– Ты говоришь, с марта здесь находишься, с Маруновским шашни развела. А как же твой турок?

– Господи, ну зачем такие дебри, Иванов? Это-то здесь причём? – в сердцах затушила окурок об блюдце и залпом допила кофе. – Нет никакого турка, уже года полтора как. Живу действительно в Крыму, одна, сама себе хозяйка, ни от кого не завишу. Так тебе легче?

– Тогда зачем тебе Маринка?

– Ты дурак, Иванов? Она моя дочь!