Личное дело. Правда о самых известных деятелях истории России XX века

Надо сказать, что червонное казачество, с нашей сегодняшней точки зрения, было невероятно странным формированием. Изначально его создавали как вооруженную часть Украинского советского правительства, но самих украинцев удалось набрать лишь сто человек. Восполнять кадры пришлось с помощью латышских рабочих, которые были эвакуированы на Украину в начале Первой мировой войны. Кроме того, в червонном казачестве оказались сотня всадников Ингушского кавалерийского полка Русской императорской армии, а также эскадрон австрийских и венгерских гусар. Вообще казачеством это назвать невероятно сложно, скорее это была такая казацкая вольница в самом критичном отношении к этому слову. Но название закрепилось, тем более что пришло пополнение за счет мобилизованных украинцев, а также пополнение из числа русских. И в результате червонное казачество стало сначала бригадой, а потом целой кавалерийской дивизией Рабоче-крестьянской Красной армии. Притом, что в самой дивизии были московские и латышские полки, Орловский кавалерийский полк, красные кубанцы, добровольцы Урала. То есть ничего общего это разношерстное формирование с казаками не имело. Но название закрепилось, и менять его уже никто не стал. Вся эта разношерстная компания стала гордо носить имя дивизия Червонного казачества. Потом из нее, уже осенью 1920 года, создают Третий конный корпус, опять же вливая туда всех, кого только можно. Например, там оказалась Башкирская кавалерийская бригада. Согласимся, это несколько далеко от казаков, да еще и червонных.

Главным во всей этой своеобразной структуре и был Виталий Примаков. Интересно, что подчиненные называли его Батька-атаман. Такой отсыл скорее к махновским формированиям, но вот и в рядах Рабоче-крестьянской Красной армии тоже были такие люди. Сохранились очень интересные воспоминания бывшего командира первого Червоно-казачьего полка Тараса Юшкевича. Он описывает своих кавалеристов как отчаянных рубак. Однако, наверно, надо как-то по-другому охарактеризовать всех этих людей, потому что кто-то из них отдавал предпочтение кокаину, кто-то был замечен в безудержном пьянстве. Было зафиксировано немало случаев мародерства. Безусловно, были и абсолютно примерные бойцы — эталон красного кавалериста, как это описала бы советская пропаганда образца 1950—1960-х годов. Но давайте скажем честно, сам Примаков был не в восторге от морально-этических качеств своих подчиненных. Более того, уже после окончания боевых действий ему пришлось применять весьма серьезные меры по отношению к своим подчиненным. Например, четверо червонных казаков, которых поймали с поличным при грабеже, были расстреляны. Интересно, что местная Чрезвычайная комиссия завела уголовное дело на самого Виталия Марковича, поскольку совершенно справедливо посчитала это откровенным самоуправством. И в самом деле, ну что он там един во всех лицах, как трибунал? Но Москва признала действия Примакова революционно правильными, и дело было закрыто.

Давайте посмотрим на фигуры некоторых других деятелей червонного казачества. Потому что, как известно, короля всегда играет свита. Например, вот как описывают еще одного червонного казака — Дмитрия Шмидта (настоящее имя Давид Аронович Гутман;

1896–1937): «Дмитрий Шмидт лихо дрался на фронтах в составе корпуса червонного казачества, после войны командовал в нем дивизией. В двадцатых был активным троцкистом. Бывший партизан, человек отчаянной храбрости, Шмидт придавал мало цены кумирам и авторитетам. Провокационное исключение Троцкого из партии буквально накануне XV съезда (в декабре 1927 года) привело его в бешенство. Он приехал в Москву и где-то в перерыве между заседаниями отыскал Сталина. Облаченный в черкеску, с папахой на голове, он подошел к генсеку, непотребно выругался и, доставая воображаемую саблю, пригрозил: «Смотри, Коба, уши отрежу!» Сам по себе этот факт свидетельствует, конечно, о «потрясающей» дисциплине среди червонного казачества. Да, собственно, чего ожидать от комдива Шмидта, если он, по сути, во многом повторял деятельность комкора Примакова.