Личное дело. Правда о самых известных деятелях истории России XX века

Роман Толстого о Петре Первом — это, конечно, метафора революции и послереволюционных событий. Конечно, это прямой отсыл к Стране Советов. Это параллель между Петром и Сталиным, по сути, между потешными войсками и тем, что есть у Советов сейчас. И он как бы показывает, что вот то столкновение в смертельной схватке времен Гражданской войны, оно вытекает оттуда, и нам надо знать историю, понимать ее. Петровские реформы он вообще описывает невероятно подробно, потому что вот это варварское средство реорганизации Руси, оно ведь нам знакомо. Да, мы сейчас с вами проходим ровно то же самое. Это прямой отсыл к сталинским реорганизациям. Он как бы показывает, что, друзья, и тогда то окно в Европу рубилось вот так. Было сложно, было кроваво, но было необходимо для государства. Государство — догмат, не человек. Вот это принципиальная разница между графом Толстым, вернувшимся в Советский Союз, и графом Толстым, который был на стороне Белого движения в годы Гражданской войны. Он понимает, что именно государство будет догматом русского духа, а не что-то другое. Да, деспотизм, да, террор, да, репрессии, но ради процветания страны. И для Толстого этот вопрос совершенно очевиден. И вот он в Сталине будет видеть того самого Петра Первого, который упорен в достижении своих целей, беспощаден по отношению к врагам, он щедрый, снисходительный, он интеллигентный, верный собственным убеждениям. Он вот, по сути, знаете такой Петр Первый современности. Граф Толстой будет его описывать именно так. И даже та единоличная власть, она будет графу Толстому импонировать, потому что это очень похоже на Петра Первого. И он даже будет говорить о том, что пишет историю современности. Это то, что сегодня многие отрицают, потому что то самое произведение, оно, конечно, несет в себе отпечаток тех самых 30-х годов. Он будет потом рассказывать, что смотрит на все пятна на камзоле Петра Первого и это для него загадка в историческом тумане. Он проводит параллели, у него очень тонкие ассоциации. Он проводит параллели между двумя эпохами: с одной стороны, коммунистического строительства, с другой стороны, петровских преобразований. И он описывает волевой характер: с одной стороны Петр Первый, с другой стороны Сталин.

Знаете, мне кажется, что Толстой в глубине души верил в некую реинкарнацию русского духа Петра Первого в Сталине. Есть, конечно, интересный вопрос, кого он видел в роли Шафирова, кого он видел в роли Меншикова. Мы не узнаем. Мы можем только догадываться по страницам того самого произведения, так же вслед за автором проводить исторические параллели, обдумывать это. Конечно, мы можем с вами сегодня осуждать и критиковать то самое произведение, но одно несомненно: что тогда, что во многом и сейчас знания очень многих людей о той эпохе берутся не из исторических источников, они скучные для обывателя. Они берутся из книги «Петр Первый», и с этой точки зрения граф Толстой показывает, что художественное слово иногда может побеждать с большим запасом историческую науку. Да, он описывает прошлое так, как подсказывает ему его художественная интуиция. Он описывает его несовершенным, но от этого делает гораздо более увлекательным. Он приписывает Петру Первому многие свойства характера, которых, возможно, у него и не было: ну, вот эта широта натуры, непоколебимая вера и правота. Да, конечно, в Петре I это все было. Но важный вопрос: было ли это настолько в гипертрофированной форме, как это описал граф Толстой? И при этом, знаете, такая вот параллель со Сталиным. У того подозрительность, но пассионарность, некие комплексы, связанные со своим революционным прошлым, но при этом он выдающийся интеллектуал той эпохи. Мало кто ведь сегодня отдает себе отчет в том, сколько Сталин читал, как старался побороть собственную безграмотность, потому что в годы, когда люди учатся, Сталин, конечно, занимался совершенно другим. Он занимался подготовкой русской революции. Вот эта порода государственных деятелей Сталину давалась невероятно тяжело. Он через многое прошел, но тем важнее, что он этого достиг. Петру I было принципиально проще — с ним считались окружающие. Он для них был государем-императором. Сталину пришлось ставить себя над окружающими, зачастую, конечно, кровавыми методами. Ну а что вы хотели? Сын сапожника из Закавказья, а это почти окраина империи. Малограмотный революционер возглавит страну в тяжелейшую эпоху преобразований и доведет ее до конца. Будет во многом сверяться, конечно, с деятельностью Петра I, поэтому выбор здесь Алексея Толстого отнюдь не случайный. Интересно, что он будет проводить и параллели Ленин — Сталин и даже скажет, что Сталин — это Петр Первый сегодня. Хотя, конечно, с точки зрения истории русской монархии это прозвучит чудовищно; самозванец, узурпатор. Но ведь и творец государства, с другой стороны. Граф Толстой это удивительным образом чувствовал и придавал этому художественную форму. Мало того, он, как никто другой, придал Сталину вот то самое историческое величие.