Личность и Абсолют

Одной из первых эти новые веяния восприняла Вюрцбургская школа, серьезно реформировавшая традиционные методы исследования мышления. В. Вундт, у которого ранее обучались некоторые из вюрцбуржцев, полагал, что интроспекция применима лишь к изучению элементарных психических процессов. Мыслительный же процесс относился к области высших проявлений психики, доступных не интроспективной и экспериментальной психологии, а входящих в предмет уже упоминавшейся «психологии народов», опирающейся на совершенно иные теоретические основания и методологические принципы. Нарушив этот запрет, исследователи из Вюрцбурга не только применили интроспекцию к исследованию мышления, но и усовершенствовали этот метод, чтобы избавить его от давно замеченного недостатка: самонаблюдение, осуществляемое одновременно с протеканием изучаемого психического процесса, могло вносить существенные искажения в содержание и динамику последнего. Смысл вюрцбургской инновации заключался в разбивании мыслительного процесса на отдельные этапы и последующем интроспективном отчете о каждом из них. Интроспекция приобретала ретроспективный характер и в сочетании с психологическим экспериментом стала обозначаться как систематическая экспериментальная интроспекция.

Благодаря модификации интроспекции и разработке принципиально новых психологических методов исследования мышления Вюрцбургская школа довольно скоро пришла к открытиям, неведомым прежней психологии. Однако сами по себе новые методы не смогли бы привести к ним, если бы не произошла резкая смена теоретических оснований исследований.

О справедливости этого предположения свидетельствует опыт Г. И. Челпанова. Мы уже отмечали, что весьма восторженная оценка им роли Вюрцбургской школы сводилась к восприятию новаторства в области методов, которые тотчас же стали использоваться в московском Психологическом институте наряду с вундтовскими, исключавшими мыслительные процессы из сферы интроспективной и экспериментальной психологии. Стоит также заметить, что «чисто» психологические методы разрабатывались не только в Вюрцбурге: достаточно вспомнить проведенные Г. Эббингаузом значительно ранее классические экспериментальные исследования памяти, а также множество других экспериментально–психологических работ конца прошлого века.

Довлевшие над мыслью Г. И. Челпанова категориальные схемы традиционной вундтовской психологии ограничивали восприятие им новых идей лишь областью метода. Тем временем под влиянием феноменологических идей Ф. Брентано и Э. Гуссерля зарождаются все новые психологические направления, не оставляющие к себе равнодушным и Г. И. Челпанова. Под их влиянием он пишет последнюю дореволюционную работу «Об аналитическом методе в психологии», название которой вполне созвучно и задаче автора—разработать теорию субъективного метода в психологии как способ «установления отношений между отдельными психологическими переживаниями» [956]с целью систематизации элементарных состояний сознания. Влияние феноменологии лишь незначительно изменяло содержательные представления автора: от простейших элементов сознания—к простейшим состояниям. Смысл же этого влияния вновь ограничивался рамками обоснования метода.

Осмысление феноменологии как нового онтологического основания Вюрцбургской школой, а впоследствии и таким влиятельным направлением XX в., как гештальтпсихология, рождало принципиально новые теоретические конструкции. Скованность же научного мышления старыми схемами приводила к тому, что новые течения воспринимались лишь как дополнительная возможность обоснования отживающих представлений о методе.

Какие же открытия были сделаны Вюрцбургской школой благодаря ее переориентации на идеи Ф. Брентано и Э. Гуссерля?

Прежде всего следует отметить принципиально новый подход этой школы к проблеме содержания мыслительного процесса. В ее исследованиях обнаружился факт наличия особых элементов мышления, не несущих в себе образного содержания и поэтому получивших название безобразных или ненаглядных. Этот факт, явно не укладывавшийся в объяснительные схемы традиционной психологии с ее сенсуалистической ориентацией на сведение сознания к сенсорным первоэлементам, мог быть объяснен, исходя из заложенного Ф. Брентано принципа предметности сознания и выдвинутого затем тезиса Э. Гуссерля о том, что непосредственно воспринимаемыми феноменами сознания могут быть помимо чувственных образов сущности вещей. Это понятие поразному переводилось на язык психологических концептов—от «знаемости» у Н. Аха до «мыслей» у А. Мессера и К. Бюлера. Общая же логика движения от понятия ненаглядности к понятию мысли выражает введение такой новой единицы мышления, как предметное значение и смысл.