Личность и общество в анархистском мировоззрении

Из признания вечным антагонизма между личностью и обществом, для анархического мировоззрения неизбежно вытекает отрицание возможности конечного общественного идеала – подчеркивает Алексей Боровой: «Конструирование конечных идеалов – антиномично духу анархизма. Анархизм – миросозерцание динамическое». Он даже неоднократно называл эту замечательную и парадоксальную идею о невозможности конечного идеала основным мотивом своего анархического миросозерцания. Таким образом, анархизм оказывается не застывшей догмой, не наивной и унылой финалистской утопией конечного Царства Божьего на Земле, но вечным движением, открытым и динамичным учением, вечно воодушевляющим вольнодумцев на непрестанную борьбу за личную эмансипацию против любых форм отчуждения (государственных или общественных, материальных или духовных), которое принципиально не может быть «закончено», без риска превратиться в казарменный утопизм и маниловское прожектерство. Интересно отметить, что к подобному же выводу – о невозможности конечного идеала в рамках анархического миросозерцания, о невозможности «анархического общества», как чего-то застывшего и раз навсегда установленного, одновременно с Боровым и под его влиянием пришел и другой видный и интересный теоретик русского анархизма – Яков Новомирский (в своей поздней работе «Петр Лаврович Лавров на пути к анархизму»). Созвучны Боровому и высказанные Новомирским мысли о необходимости возврата от догматических кропоткинских схем к воодушевляющему и более актуальному и философски глубокому бакунинскому наследию, и положение о том, что в будущем безгосударственном социалистическом обществе сохранится антагонизм между личностью и обществом (то есть не все социальное «зло» сводится лишь к наличию государства) и делом анархизма станет защита прав личности от посягательств на нее со стороны общества.

Идейные искания Борового и Новомирского подвели своеобразный итог классическому анархизму и способствовали превращению анархизма в «объемное» (а не плоское), динамичное мировоззрение с глубокой философией и широкими теоретическими перспективами, а также отходу от догматизма и механицизма зашедшего в тупик и не соответствующего «веку-волкодаву» кропоткинского «научного» анархизма.

Указав на основные слабые моменты современного ему анархизма, Алексей Боровой ищет адекватное философское обоснование для возвышенных целей и интересных социологических построений анархизма и находит его – в «философии жизни», отрицающей застывшие формы, признающей разум в качестве инструмента, а не господина и верховного судьи познания, провозглашающей примат жизни и практики над теорией, отвергающей «конечный идеал». Как и «философия жизни», Боровой стремительно эволюционировал в сторону экзистенциальной философии, выдвинувшей в центр внимания трагический опыт личности, проблему специфики человеческого существования, тему бунта и обоснование онтологии свободы личности. Боровой ищет также и адекватное духу анархизма социальное движение – и находит его в революционном синдикализме: творческом, боевом, не скованном догмами и бюрократическими формами, рабочем движении, направленном против власти и эксплуатации, сохраняющем автономию индивидов и одновременно объединяющем их в совместном действии.

Алексей Боровой стремился углубить философию анархизма и расширить его теоретические перспективы, подвергнуть его самокритике и придать ему динамизм и открытость. Он поставил и всесторонне рассмотрел вопрос о философских основах анархизма (в сравнении с либерализмом и государственным социализмом), разработал учение о личности и о невозможности конечного идеала в анархическом мировоззрении, дал новую интересную критику философии марксизма, обратился к возрождению бакунинского наследия, пытался преодолеть крайности чисто индивидуалистического и чисто социалистического направлений в анархизме, сочетав идеи Бакунина с идеями Штирнера и осуществив «прививку» социализма к индивидуализму и «прививку» индивидуализма – к социализму. Боровой отдал должное обществу, но провозгласил примат личности, как высшей ценности и основополагающей данности и точке отсчета анархического миросозерцания.

Устами Алексея Борового, выступившего с прогремевшей на всю страну публичной лекцией об анархизме в Государственном Историческом музее, анархизм в России впервые в 1906 году открыто, легально и публично высказал свое бунтарское кредо. Алексей Боровой подвергался гонениям и при самодержавном, и при большевистском режиме и, в отличие от многих своих соратников и единомышленников, (в частности, в отличие от своих соратников и идейных учеников, упомянутых И. Гроссман-Рощина и Я. Новомирского) до конца остался верен своим взглядам и идеалам. Ему выпало тогда, в 1930-е годы, завершить – на целых полвека! – русскую анархическую традицию и кануть в безвестность.