Личные обстоятельства (из сборника -Я жил в суровый век)

— Не знаю, что тебе сказать, — ответил Шериф заспанным голосом, но выпрямился, давая понять, что не собирается уклоняться от разговора. — Который час? — спросил он, протирая глаза.

— Больше девяти. Ты уверен — поблизости не было фашистов?

— При этом тумане? Ты не смотри, что здесь делается. На развилке было сплошное молоко, это я тебе точно говорю.

— Туман мог застигнуть их в пути, — заметил Мильтон. — Когда они вышли из Альбы, внизу наверняка не было такого тумана.

Шериф покачал головой.

— При этом тумане… — повторил он. Мильтон вскипел:

— Ты хочешь доказать, что их не было, вот и твердишь про туман. Ну а если ты только прикрываешься туманом, оправдываясь, что ты их не видел?

Шериф все время качал головой, оставаясь спокойным.

— Я бы их услышал. Из Альбы никогда не посылают меньше батальона. Батальон не муравей, мы бы их услышали. Достаточно было одному солдату кашлянуть.

— Но ведь Паскаль их ждал. Он потому и отправил вас на развилку, что ждал их с той стороны.

— Паскаль, — фыркнул Шериф. — Если брать в расчет Паскаля… И кому это в голову пришло сделать его командиром отряда? Нет, вообще-то я не против, я только хочу сказать, что за столько месяцев не видел, чтобы он хоть раз в точку попал. Ему, наверно, всю ночь икалось — так мы его костерили. Паскалю мерещится внезапное нападение, а мы мучайся. Ох и перемыли мы ему косточки. В том числе и твой Джордже.

Мильтон обошел стол и сел верхом на скамью напротив Шерифа.

— Шериф, вы поругались с Джордже? Шериф поморщился, потом кивнул.

— Он сцепился с Джеком.

— Так…

— Но не в том дело. Одним словом, мы его не теряли в тумане. Он сам отстал, папенькин сынок, ради собственного удовольствия.

— Разумеется, вы втроем взяли сторону Джека.

— Считай, что так. Джек был прав.

Всех пятерых, объяснил Шериф, распирало от злости. Они вышли из Манго чуть позже, чем Мильтон вернулся в Треизо. Они не дошли еще до Дозорного перевала, а кругом давно была черная ночь. Они шли по гребню, встречая грудью сильный, злой ветер, уже по-зимнему студеный. Ветер, который, как сказал Мео, наверняка дул из раскрытых могил: высоко на холмах были кладбища, где он, Мео, не хотел бы лежать даже изрешеченным пулями трупом. Не было видно ни зги, но все собаки в округе лаяли, чуя, что по гребню идут люди. Кобра, который терпеть не может собак, каждый раз отзывался на лай руганью. Он закутался в одеяло и натянул его на голову, отчего стал похож на монахиню, поносящую всех святых. И если учесть ругань крестьян по адресу собственных собак, выдававших своим рвением существование и местоположение жилищ, выходило, что весь свет ругается. Остальные четверо, скрежеща на ходу зубами, тоже мысленно чертыхались. Они были убеждены, что Паскалю все приснилось или попросту вздумалось пофорсить — вот, мол, какой я умный, — а они за это шкурой плати. Больше всех, понятно, психовал Джордже: во-первых, ему не нравилась группа, во-вторых, то, что старшим назначили Шерифа. «Если считается, будто я недостоин командовать этой четверкой голодранцев, — наверняка думал он, — можно представить, как на меня смотрят в отряде и что за карьеру я сделаю у партизан».

Потом их вывел из себя Мео, недовольный, что из Манго они отправились натощак, и предложивший поужинать в одном доме на отшибе, там его как-то раз покормили на славу — его и беднягу Рафе. Собственной выпечки свежий хлеб, наваристый суп, правда пресноватый, и грудинка — ешь не хочу, белая как снег, с розовым в середке. Все согласились, что можно зайти, хотя место было страшно неудобное: дом стоял далеко внизу, под горой. Они спустились по тропинке, на которой недолго и шею сломать, ночь была черная как смола, и в то же время словно одушевленная, она рождала оптический обман — разверзавшиеся на каждом шагу бездны. Они добрались донизу, и тут оказалось, что Мео не может отыскать дом; чтобы найти его, им пришлось разделиться и разойтись в разные стороны. Стена дома до того потемнела от непогод, что уже не белела во мраке, как белеют привидения. Наконец дом нашел Кобра, он зацепился штанами за колючую проволоку, огораживающую двор. Кобра привлек к себе внимание остальных смачной бранью отъявленного богохульника. К счастью, там не было собаки, иначе она бы бросилась на него, и Кобра как пить дать пристрелил бы ее из автомата, и тогда бы уже психанул Шериф, и они бы с Коброй, сцепившись, катались по грязи, потому что Шериф всегда психовал, когда пристреливали собак.

Хорошенькое дельце: чтобы войти в дом, пришлось вести долгие переговоры. Постучался Мео, и хозяин подошел к двери.

— Кто такие?

— Партизаны, — ответил Мео.

— Скажи на диалекте, — потребовал старик, и Мео повторил на диалекте.

— Которые? Голубые бадольянцы или красные звезды?{[12]}

— Бадольянцы.

— А из какого вы отряда, ежели вы бадольянцы?

— Наш отряд стоит в Манго, — терпеливо отвечал Мео. — Мы люди Паскаля.

Но старик все еще не отпирал, и Шериф глаз не спускал с Кобры, которого так и подмывало подойти поближе и сказать этому крестьянину через дверь пару ласковых, после чего тот мигом откроет.

— А чего вы ходите?