Лидия. Головная боль академии. Книга 2 (СИ)

— Повторим ещё раз: из комнаты не выходишь, — велела ему и обратилась к Кэт: — Следи, чтобы моё тело не покидало пределов комнаты.

Подруга закивала.

— Всё будет в лучшем виде, — заверил меня призрак.

И мы начали.

— Animas mutant locos. Corpus meum tuum est. Corpus tuum meum est! — произносили мы в унисон.

Первые три повтора ничего не происходило. С четвёртого раза моё тело ослабло, а я кожей ощутила могильный холод. С пятого стало трудно говорить, а на девятом я вдруг увидела себя со стороны.

И вот вишу я в воздухе, смотрю на себя же, лежащую на кровати и любуюсь: вороные волосы художественно рассыпались по подушке, темпераментный излом бровей…

Так, всё!

— Сэр, вы как? — спросила у своего тела, и тело мне ответило моим, но каким-то по-иному звучащим голосом:

— Тяжко…

— В смысле? Что-то не так?

— Тело… Тяжёлое…

— Нормальное у меня тело! Хорош придуриваться!

Тут моя тушка бодренько соскочила с кровати и мужской походкой прошествовала к окну.

— Ты права! Время пошло.

— Лия, ты… Ты прозрачная! — охнула Кэт.

В зеркале, висящем на дверце шкафа, я узрела вовсе не сэра Гамильтона, а свой призрачный облик.

— Моя оболочка эфемерна и легко меняется под нового носителя, в отличие от твоей, — изрёк призрак в моём теле и вероломно заглянул себе, то есть мне, в вырез сорочки. — О, богиня, у меня сиськи!

— А вы чего ожидали? Капусту?

— Знала бы ты, как давно я не держал в руках женскую грудь! — промурлыкал он, в упоении прикрыв глаза, и помацал мои… Мои, в общем.

— А ну прекратил! — праведно возмутилась я. — И вообще, почему я видимая? Как я, по-вашему, буду за ректором подглядывать?

— Ты просто пожелай стать как воздух и всё.

— И никаких заклинаний?

— Призраки эфемерны, милочка… — призрак моими ладонями гладил моё же тело. Бр-р!

Зато его совет помог. Бац! — и меня как будто не стало. А ещё я могу летать!

— Ну всё, ребят, я полетела!

— Ты можешь летать с разной скоростью! — донеслось мне вслед.

С разной так с разной.

И я ка-а-к разогналась!

Первая пройденная насквозь стена, она как первый поцелуй: ты думаешь, что никогда не забудешь, как и где это было, но уже очень скоро эта ересь выветривается из головы.

Мой полёт сквозь физические преграды напоминал сломанный, подмигивающий магический светильник: свет-тьма, свет-тьма…

Я летела в апартаменты к Эдриану с целью побольше узнать о его жизни и о том, как к нему подкатить с непристойным предложением.

А если серьёзно, то не смешно всё это. Ведь Эдриан любит Дарси, которой, как он правильно, в общем-то, думает, не существует. Стоит мне признаться, что Дарси — это я, то… То ни в какие крепкие объятия я не упаду. Меня не зацелуют и не признаются в любви.

Открою ему свою тайну, и он изо всех сил дистанцируется от меня. Сбежит, короче.

Это суровая реальность, детка.

Жить, страдая от несчастной любви-судьбы, всё же лучше, чем сбрендить, заразившись тьмой. Так что мне не в чем даже обвинить ректора.

О том, что в апартаментах кто-то есть, я поняла по шороху в гостиной.

Женщина! С прямой осанкой, но видно, что в годах. Чёрные, слегка седые, забранные заколкой сзади волосы, крепкий плотный стан, чуть зауженный корсетом. И тёмно-серое вдовье платье.

Мама Эдриана.

Сходство в глаза не бросалось. Лишь цвет волос да нос с небольшой горбинкой.

Женщина писала письмо.

И я бы понаблюдала за ней и вчиталась в строки, но, увы, десять минут не резиновые. Поэтому надо быстренько заглянуть в шкафы и спальню моего суженого, а затем лететь быстрее ветра к нему в кабинет.

Содержимое полок было донельзя скучным: оружие, бельё, писчие принадлежности, кухонная утварь и в отдельной коробочке розовая, в цветочек, чашечка из тонкого фарфора с блюдцем и ложечкой — новая, ещё не распакованная — видимо, для особой гостьи.

Кровать — обычная полуторка, как у меня.

Что сказать? Скромно. Аскетически.

Весь нехитрый уют создан мамиными руками, вряд ли с участием хозяина апартаментов.

Вот только как-то странно, почему маман нашего всея академии приспичило писать письмо в комнате сына? Неужели нет своих чернил и бумаги?

* * *

Своего мужчину я нашла в кабинете задумчиво сидящим над раскрытой папкой с документами.

«Пашет, трудяга», — мысленно пожалела его.

Выглядел он, хоть и уставшим, но чертовски соблазнительным. Строгая чёрная рубашка туго обтянула бугрящиеся мускулы его спины и плеч. В тусклом свете настольной лампы рельеф был особенно заметен.

«Как же к тебе подобраться, строптивый ты мой?» — вздохнула я.

— Кто же ты такая, девочка? — произнёс он и со стоном вздохнул.

Это он обо мне что ли?

— Так-так-так, что у нас тут? — предвкушающе прошептала я и подлетела к столу, позабыв, что призраки вполне себе умеют создавать звуковые волны.

Ага! Моё учебное дело! Под меня копаем!

— Лия? — ректор подскочил и заозирался по сторонам. — Как вы…

Вдруг взвыла сирена тревоги, и ректор выбежал прочь.

А меня охватило дурное предчувствие. Крайне дурное!

Я примчалась в нашу комнату меньше, чем за минуту, и увидела себя, сломанной куклой лежащую на полу, рыдающую Кэт и выпрыгивающего из портала папу.

Дело дрянь!