Лига перепуганных мужчин

— Они, конечно, могли его убить,— сказал я.— Но я дал бы пять против одного, что они этого не делали. Причины следующие: тон и выражение лица Переса, когда он рассказывал мне, почему накрыл тело брезентом. Тот факт, что миссис позволила дочери подойти на мой звонок. Если бы ока убила Вигера, то пошла бы открывать сама. Но главное — это то, что, пока он был жив, они как сыр в масле катались. Он, конечно же, платил им достаточно. С его смертью они не только терпят убыток, теряют крупный куш, но и получают массу неприятностей независимо от того, набрел бы я на них или нет. Что они станут делать, когда наследник убитого, узнав, что он получил дом, захочет его осмотреть?— Я скрестил ноги.— Естественно,— сказал я,— вам все это не нравится, я понимаю. Будь это просто гнездышко, где Вигер мог спокойно провести ночь со своей любовницей, это полбеды, но дело явно обстоит не так. Может быть, существует шесть женщин с ключами от входной двери и лифта, а может быть, двадцать и даже больше. Я понимаю, что вам совершенно не хотелось бы быть вовлеченным в подобную историю, но в нее оказался вовлеченным я...

— Чепуха,— заявил он.

Я поднял брови.

— Чепуха?

— Да. Современный сатир — это немного мужчина, немного свинья, но большей частью болван. Он лишен обаяния игривости. Он не умеет грациозно прислониться к дереву с флейтой в руках. Единственное качество, унаследованное им от его античных предшественников — это похоть, и он удовлетворяет ее в темных углах, в постелях других мужчин или комнатах ужасных отелей, а не в тени олив на солнечных холмах. Нелепое убежище похоти, которое ты описал,— жалкий паллиатив, пародия, но мистер Вигер старался по крайней мере. Свинья и болван — да, но в нем жило и желание флейты, как когда-то в юности во мне. Он заслужил смерть, несомненно, но у меня достаточно мотивов, побуждающих поймать его убийцу.

Должно быть, я вытаращил глаза.

— У вас?!

— Конечно. Но кто сможет взять на себя расходы? Предположим, ты выказал чуткость и знание человеческой натуры и оказался прав насчет мистера и миссис Перес. Что из того? Где перспективный клиент? Кому мы можем рассказать о существовании этого жалкого прибежища и о его связи с убийством? Конечно же, не его семье и не его коллегам. Они скорее пожелают скрыть это, нежели раскрыть. Так что же, нам стать шантажистами? Я считаю, что существует единственная возможность — узнать, кто тот человек, который приходил сюда вчера вечером и выдавал себя за Вигера, и зачем он это делал.

Я покачал головой:

— Очень жаль, но я не могу вам этого обещать. Вы читали мой отчет?

— Да. Он явно человек с богатым запасом слов. Он сказал: «В противном случае в моем визите не было бы пользы». Он сказал: «Могу я говорить, не опасаясь разглашения?» Он сказал: «Этого довольно». Два последних выражения — менее значительны, но первое — удивительно. «В противном случае»— вместо «иначе» или «а то». Замечательно.

— Да, если вы так считаете.

— Считаю. Но, кроме того, он цитировал в разговоре из «Герцогини Амальфи» Джона Уэбстера: «Другие грехи шепчут, убийство кричит!» Он цитировал эпиграмму Джона Харингтона: «Тот, кто совершает предательство, никогда не бывает счастлив». Он цитировал из Браунинга: «Ваш мозг стоит того помещения, которое он занимает». Люди любят щеголять своим образованием, но зачем это делать перед сыщиком? Ты слышал его и смотрел на него. Он пытался произвести впечатление?

— Нет. Он просто говорил, вот и все.

— Именно. Так что фразы из двух елизаветинцев и Роберта Браунинга для него ходовые. Лишь один человек на десять тысяч близко знаком и с Уэбстером, и с Браунингом. Он педагог. Преподаватель литературы.

— Вы же нет.

— Я узнал только Уэбстера. Остальных я искал. Я не знаю Харингтона, а Браунинг вызывает у меня неприязнь. Итак, он — один из десяти тысяч, следовательно, таких как он в Нью-Йорке меньше тысячи. Предлагаю тебе продемонстрировать свою изобретательность. Если он знал о том, что Вигер убит — им или кем-то еще — зачем он пришел сюда со своим враньем?

— А я предлагаю это вам. Я уже пытался прошлой ночью. Если он убил Вигера, то возможность только одна — он был не в себе. Но это не так. Если он не убивал, но знал о том, что тот мертв, то лучшее объяснение, которое я смог придумать, это то, что он хоте привлечь внимание к этому дому и к этому месту н Восточной Восемьдесят второй улице, а это доказывает что я не в себе. Аналогичный звонок в полиции был бы быстрее и проще. Можете вы придумать что-нибудь получше?