Лига перепуганных мужчин

— Конечно. Он этого хотел. Его манера хранить комнатные туфли наводит на мысль о том, что он получал удовольствие не только от присутствия своей подружки, но также и от того, что она знала о своих... э... коллегах. Или соперницах. Так что он, конечно, о них не молчал. Он говорил о них, сравнивал, хвалил, порицал. И если он не называл их, то, должно быть, делал намеки. Итак, повторяю свой вопрос, мисс Дункан,— кто они?

Мне приходилось быть свидетелем того, как вопросы Вульфа бросали женщин в дрожь, заставляли их бледнеть или кричать на него, разражаться слезами или бросаться на него. Но я впервые увидел, как его вопрос заставил женщину вспыхнуть. И кого — бродвейскую звезду. Я полагаю, все дело было в том, как он его задал. Я не вспыхнул, но прочистил горло. Она же не только вспыхнула, но опустила голову и закрыла глаза.

— Естественно,— заявил Вульф,— вы хотели бы этот эпизод предать забвению, чем скорее, тем лучше. И если бы вы рассказали мне об остальных, это могло бы помочь Делу.

— Я не могу.— Она подняла голову. Краска исчезла.

— Я ничего о них не знаю. Вы намерены задержать мою сигаретницу?

— Пока — да.

— Я остаюсь в вашей власти.— Она попыталась встать, обнаружила, что у нее дрожат колени, и схватилась за подлокотник, чтобы помочь себе. Выпрямилась.— Я была дурой, что пошла туда. Совершеннейшей дурой. Я могла сказать все что угодно. Я могла сказать, что потеряла ее. Какая я дура.— Она пристально посмотрела на меня, сказала:— Очень жаль, что я не выцарапала вам глаза,— повернулась и пошла к двери.

Я встал и последовал за ней в холл, обогнал ее, и, когда она достигла входной двери, та была уже открыта. Она не слишком твердо держалась на ногах, так что я подождал, пока она спустилась с семи ступенек на тротуар, прежде чем закрыть дверь и вернуться в кабинет.

Вульф сидел в той же позе, в которой он обычно читал, и перед ним лежала раскрытая книга «Как человек может познать современный мир» под редакцией Лаймена Брисона. Как-то вечером я провел час, просматривая ее, но не нашел ничего о современных сатирах. 

6

Однажды, шесть лет тому назад, отчитываясь об одном из дел Вульфа, из тех, что не оставляют сомнений в солидном гонораре, я попытался намекнуть на то, что разгадал его и устал от него раньше, чем оно было закончено. Оно привело нас тогда в Монтенегро, и почти все разговоры шли на языке, из которого я не понимал ни слова (позже я узнал от Вульфа достаточное их количество для того, чтобы сделать краткий отчет). Я не собираюсь сейчас повторять ошибок, поэтому дам вам лишь самый краткий отчет о содержании разговора Вульфа с миссис и мистером Перес, который состоялся после того, как он спустился в шесть часов из оранжереи и нашел их в кабинете.

Разговор шел по-испански. Воспользовался ли Вульф возможностью поговорить на одном из известных ему шести языков, подумал ли, что родной язык заставит их чувствовать себя свободнее, или захотел преподать мне урок — этого я не знаю. Может быть, все вместе. После их ухода он передал мне суть разговора.

Это не доказательства, это всего лишь их слова.

Они не знают, кто приходил в воскресенье вечером, мужчина или женщина, сколько человек и когда он, она или они ушли. Они не знают, сколько разных людей приходило в разное время. Иногда они слышали шаги в холле, и всегда эти шаги звучали, как женские. Если когда-либо приходил мужчина, то они не видели его и не слышали. В комнате, когда они приходили убирать, никогда никого не было, они не поднимались, если лифт был наверху, но такое случалось только пять или шесть раз за четыре года. Выстрела в воскресенье вечером они не слышали, в комнате звуконепроницаемые стены и даже пол. Когда Пересы поднялись туда в воскресенье вечером, там стоял запах пороха, но он считал, что запах был слабым, а она, что сильным. В комнате не было никаких посторонних предметов — оружия, пальто или покрывала. Вигер был полностью одет, его шляпа и пальто лежали в кресле, и они отнесли их вместе с телом. Из ящиков не были вытащены ни комнатные туфли, ни какие-либо предметы туалета. Постель была нетронутой, в ванной все было на своих местах. Они не трогали на теле Вигера ничего, кроме ключей. В понедельник утром они убрали комнату Вигера, пропылесосили ее, вытерли пыль, но ничего не тронули... За свое жилище они ничего не платили. Вигер платил им пятьдесят долларов в неделю и позволял оставлять себе плату, которую они собирали с обитателей остальных четырех этажей. И общий доход равнялся примерно двумстам долларам в неделю (может быть, около трехсот, а может быть, и больше). У них не было причин предполагать, что Вигер оставит им дом или что-нибудь еще в своем завещании. Они были уверены, что ни один из жильцов не был связан с Вигером и ничего о нем не знал. Взимание платы полностью находилось в их руках. Они решили, что сотня долларов — недостаточная плата Вульфу и мне, и, хотя это составляло большую часть их сбережений (что ничем не доказывалось), они решили, что пятьсот долларов будет лучше, и принесли с собой половину вышеозначенной суммы.