Лига выдающихся декадентов

— Разве что катаклизм какой-то произойдёт. Это же крупные поэты: господа Комаровский, Фофанов, Чурилин, Чролли…

Между тем с шутками-прибаутками Ремизов выстроил карточный домик и обрушил. Пришёл черёд карточных фокусов. Канцеляриус раздал присутствующим пронумерованные карты Младшего Аркана и заставил соревноваться в «дурака».

Во время совместной трапезы с метанием хлебных шариков и скабрезными историями, Розанов прошепелявил:

— Вы уловили, что здесь происходит?

— Отчасти, — самым уголком рта вымолвил Вольский, хотя голова у него шла кругом.

— Это шутовство. Издёвка над масонской обрядностью. Был другой путь: инсценировать обыкновения их заседаний в театре. Пусть зритель смеётся масонской пошлости! Но тогда нужны деньги, актёры… Поэтому решили домашнюю кумедь устроить. А сегодня мы ещё дальше пошли: подвергли десакрализации плановую колоду Таро. И всякий пиетет к этой колоде устранён.

Вольский опять заёрзал на стуле.

— А как же за кулисами узнают об этом?

— Здесь стрюцкие имеются, — прошептал Василий Васильевич. — Да, вон тот господин за нашими безобразиями приставлен наблюдать одной из столичных лож.

Вольский решился:

— Отцеплю хвост — мешает сидеть. И вообще… Чувствую себя персонажем нулевого Аркана!

— Что значит — «мешает»? — нахмурился писатель. — Вы аккуратненько хвост пропустите в шлицу пиджака и со стула свесьте. Знаете, что будет, коли отцепите? Штраф! Алексей Михайлович только и смотрит, как бы оштрафовать кого-нибудь. Вам штрафа за похищение фаянсового чуда мало?

— Эх, Василь Василич, всё-то вы…

Розанов шикнул.

Под занавес заседания Вольскому передали колоду, чтобы положил в ларец к «диковинам». Меньшевик пробрался, спотыкаясь о ножки стульев, к «алтарю», заглянул в ларец и обнаружил там… нечто несказанное. Обескураженный, он возвратился на место.

— Ну что, видели… драгоценность? — меленько засмеялся Розанов. — Восковой слепок с… уникума. В таком-то соседстве плановой колоде самое место.

* * *

Рождественским утром Василий Васильевич обнаружил среди ожидавшей разбора корреспонденции неожиданный подарок. В бандерольке, доставленной, судя по штемпелям, из Англии, находилась бордовая коробочка никогда не виданной колоды Таро. На ярлычке чернела надпись: «The Rider Wait Tarot Deck».

Розанов отделил Старший Аркан и первым делом проверил «скрытые» карты. Все три наличествовали. Писатель выложил картоночки в пять рядов и приступил к анализу.

Человек на Аркане был вдохновен и благостен. Золотистые волосы охватывал лавровый венок, дорогое одеяние покрывали цветочные узоры, широкие рукава раздувал ветер. Он застыл на краю обрыва. Вместо атакующей ногу твари здесь была левретка, пытавшаяся удержать профана от рокового шага. Обувка тоже находилась в порядке, разве что чулки были спущены. Папесса на втором Аркане оказалась скромна, особы голубых кровей на третьем и четвёртом — величественны. На восьмом Аркане льва ласково касались, а не раздирали ему пасть. Очевидно, это была мягкая сила. Да и лев не выглядел грозным, он смиренно поджал хвост. Василий Васильевич сделал один расклад, другой — исходы неизменно выходили благоприятные.

Следовало бы ещё проверить кое-какие геральдические мелочи, но куда-то задевалась лупа. Что же там у левретки с лапками и мордочкой? Василий Васильевич сощурился. Из большого зала, где была установлена ель, донеслись нетерпеливые детские возгласы. Кажется, голос Али тоже отзывается. Блудная падчерица вернулась? Розанов бросил колоду в нижний ящик стола. Надобно развернуть с детьми подарки.

Часть 4. Чемодан немецкой выделки

…А сзади, в зареве легенд,

Дурак, герой, интеллигент…

Б. Пастернак «Высокая болезнь».

Разбирая семейные бумаги, Вольский нашёл заместительный билет своей бабушки. Из гневного росчерка полицеймейстера можно было узнать, что Фанни Абрамовну со службы на Нижегородской ярмарке отставили за непотребство.

Утро оказалось безнадёжно испорчено.

Забросив документ куда подальше, Вольский спустился на улицу. Променад не принёс облегчения. Меньшевику пришёл на ум другой способ исправить настроение, который, правда, как почти все радости жизни, стоил денег. Уже давно число одалживающих Вольскому сократилось до одного человека.

У дома, где жил Василий Васильевич Розанов, на проезжей части столпились мещане, указывая вверх, на окно, за стёклами коего маячил пергаментного оттенка предмет. Нахмурившись, меньшевик вошёл в парадное.

В передней ожидала молоденькая просительница. Вольский прошёл мимо в кабинет.

Василий Васильевич сидел на подоконнике в чём мать родила и чистил монеты. На расстоянии вытянутой руки истекала пеной шайка мыльной воды.

— А-а-а, Коля! Оцените этот чудесный экземпляр.

Подойдя, Вольский чертыхнулся в луже и схватил, чтоб устоять на ногах, крестовину оконной рамы. Стараясь не глядеть на тщедушное розовое тельце писателя, прищурился на монету.

— А что за предмет изображён, с крылышками? Неужели?..

— Вы всё верно угадали, Коля, — улыбнулся Розанов.