Лигатура

Внезапная смена пола первенца так на него подействовала, что ответить он смог только еще через неделю.

Сразу, как вспомнил, что именно все эти дни отмечалось сначала в широком кругу молодых офицеров зенитного полка, а потом уже вдвоем с командиром соседней батареи, Валерой Богдановым.

С ним после Томского артиллерийского зенитного училища он начинал службу еще в Мукачево.

В октябре пятьдесят шестого, подняв по тревоге, их перебросили в Венгрию.

Отец, как отличник по всем двадцати четырем дисциплинам, увековеченный на доске почета Краснознаменного училища (правда, училище, не дождавшись вечности, в девяностые само в нее кануло) имел право выбора и местом службы себе определил Закарпатье.

Богданова распределили из Киева.

Жили они у хозяйки в доме, где не переводилось кисловатое местное вино. Бойкая гуцулочка будила их каждое утро зычным: «Вадька! Валька! Бритваться вставайте!»

И хмурым Дунафельдварским утром февраля пятьдесят девятого года отец принял единственно пришедшее в его тяжелую голову решение – пусть каждый назовет своего первенца именем друга.

Вот, что было в его запоздалой ответной телеграмме: «решение принял тчк имя валерий тчк».

К тому времени ангелы, терпеливо парящие над моей головой в ожидании того, кому из них, согласно данному младенцу имени предстоит стать его куратором, давно уже потеряли всякое ангельское терпение.

Меня перевели в режим ожидания, поставили на паузу и разлетелись по своим ангельским делам.

Не я один появился на свет в те дни.

С тех пор и доныне вся моя жизнь состояла сплошь из разновеликих пауз. Некоторые из них растягивались на долгие годы.

Когда же лента вновь запускалась, она шла на такой повышенной скорости, что и слов порой было не разобрать.

Так или иначе – все, что записано, рано или поздно должно быть сыграно. Пусть даже не вполне внятно…

Ну и ладно.

Будь я Мариной – играть бы мне, чего доброго, на скрипочке. А так – что выросло, то выросло…

Да, еще про Марину. Очень красивое имя. Мое любимое. Оно, впрочем, тоже не осталось тогда без дела.

Через несколько дней после меня, все в том же родильном доме через дорогу от моторостроительного завода имени Баранова, на улице Богдана Хмельницкого у друга детства моего отца Александра Бездольного родилась дочь.

Девочку, не сговариваясь, назвали Мариной.

Надеюсь, нас не подменили…

6

Девятнадцатого декабря тысяча девятьсот сорок седьмого года в Магадане дул северо-восточный ветер, семь метров в секунду. Температура обычная для такого времени года, минус двадцать один. Кромка льда от Каменного венца до первого пирса порта. Дальше черная вода с битым льдом.

Толщина припая больше шестидесяти сантиметров.

Из записных книжек деда:

Еще затемно собрались на причале Магаданского порта. Все ждали пароход, чтобы подработать при разгрузке. У меня уже был билет на пароход и удостоверение от Дальстроя. После освобождения в сорок шестом году я не имел возможности уехать с Колымы и работал в Дальстрое.

Вот что было в его удостоверении.

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Министерство Внутренних Дел СССР

ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

СТРОИТЕЛЬСТВА НА ДАЛЬНЕМ

СЕВЕРЕ

ДАЛЬСТРОЙ

управление дор. строительства

22 ноября 1947 г.

№3381

выдано тов. Певзнер

Арону Менделевичу

в том, что он работал в ДАЛЬСТРОЕ с 27 сентября1946г.

по 18 ноября 1947г.

в должности РАБОЧЕГО

уволен из системы ДАЛЬСТРОЯ ст.44 п. «А»

КЗОТ и следует к месту жительства

В толпе мерзли бывшие заключенные, вольные, были и местные. Отдельно жались японцы с двумя конвоирами.

Обратным рейсом я надеялся добраться до порта Ванино. Дальше – домой, поездом из Хабаровска…

Больше до весны пароходов не будет.

Ближе к концу срока я работал в лагерных мастерских. Молотом я стучал с двенадцати лет, мог отковать иголку, знал кузнечную сварку.