Лигеметон. Ложный Апокриф

– По сравнению с тем, что в седьмой ячейке, двести пятьдесят тысяч – мелочь. Для нас лучше рассчитаться наперед. Да и рискует он не меньше нашего. В конечном итоге все строится на доверии.

– Доверие, – выплюнул Сонни. – Вот какое слово должны загадывать в «Колесе Фортуны». Даю печень на растерзание, в Нью-Гранже ни одна душа даже не знает, как оно пишется.

– И все же надо рассчитаться, если хотим сдвинуться с мертвой точки.

– На меня не смотрите, – сразу бросил Сонни, – в моей подушке четверть миллиона и близко не наберется.

– Буллет?

– Я в мастерской еле-еле свожу концы с концами. Ну никак, шеф.

– А если толкануть чужие тачки? – предложил Рамон.

– Пока откопаю покупателя, пока… короче долго.

Рамон пожевал внутреннюю часть щеки, вспомнив костер из денег за кокаин.

Немая сцена продолжалась несколько томных минут. Вдруг, Лео сделал вид, что его осенило, и озвучил якобы пришедшую на ум мысль:

– Сонни, разве у тебя на работе нет выручки?

– Как бы да, но она же не моя, а сам знаешь кого!

– Ну, так вы когда ее сдаете, в конце квартала, верно?

– До него еще неделя, – задумался Сонни. – Мы как раз пустили на экспорт крупную партию, так что 250 штук может и наскребем.

– Середина ночи, – взглянул на часы Васко. – Значит так, не будем терять время. Сонни, бери с собой Лео, заберете что «по списку» и деньги. Как привезешь Лео обратно сюда, сразу к Булетту в мастерскую. Ты, Буллет, жди его на месте. Вопросы?

      Сонни затушил бычок о стол. Веталы поднялись с мест и по двое с промежутком в три-четыре минуты покинули подвал и саму «Железную башню».

Сонни оставил синий пикап тоже на другой стороне улицы. Лео подождал пока подельник (назвать его товарищем или знакомым у него не поворачивался язык) заберется внутрь и откроет ему дверцу.

– Короче слушай сюда. Моя тачка мои правила. В бардачке не шарь, на магнитолу даже не зырь. Она сдохла, – буркнул Сонни и завел мотор.

Веталы катили по Дайв-стрит в полном одиночестве, будто вся дорога принадлежала им.

– Конченая погода. И как прикажешь ехать?

Лео решил промолчать, однако Сонни, набирая скорость, начал набирать и речевые обороты.

– Чего затих? Я задал вопрос.

– Фары надо было специальные поставить.

– Да ну? Ты прям мозг похлеще Васко! Считаешь себя лучше других?

– Нет.

– Ты такой же шизанутый как и все в городе. Поня́л?!

– Да.

– Назови мне хоть одного непорочного в Нью-Гранже. Ну?

– Нет у нас таких, – признал Лео.

– А почему?

– Воздух грязный?

Сонни улыбнулся так, словно попытался скрыть боль от изжоги.

– Души грязные! Черные как та поганая газировка.

Вдоль тротуара летел на всех парах велосипедист.

– Ты чего? Сонни? Сонни!

– Не ори.

Лео вцепился в руль и дернул на себя, но две руки мощнее, чем одна и пикап, качнувшись туда-сюда, неминуемо боднул хромированным бампером беззаботно крутящего педали трековика. Все произошло мгновенно.

– Тормози!

Скрепя колесами машина затормозила.

Лео выскочил из салона. Наслаждаясь рыком мотора, вылез и Сонни.

– Пом-мо-гите.

Лео склонился над молодым, точно не больше тридцати лет, мужчиной. Свет ярких фар позволил отчетливо рассмотреть вывернутые в неправильные стороны колени и искаженное лицо полное страха и боли, а также бритый надтреснутый череп, из которого, словно из прорванной трубы ручьем лилась темно-красным почти черным желтком кровь.

– Все будет хорошо, – на автомате выпалил Лео, и сердце его вероломно кольнуло.

– Да ну? У него ж кровяка из котелка течет жидким желтком. А гляди, как колени вывернуты? – Сонни поставил ногу на грудь стонущего бедолаги и надавил.

– Хрена ты творишь?!

– Так и подмывает подзаправиться.

И сразу же после приторной фразы множество рубцов, пор и морщинок по всему лицу Сонни выстрелили тончайшими переливающимися алым цветом лесками, которые вонзились в лицо обильно истекающего кровью стонущего пустого. Нити мерцали и с каждым ударом сердца, физиономия ветала становилось все оживленнее, радостнее, почти что торжествующей – прямо противоположной лицу мученика шаркающего локтями об асфальт. Он пытался отползти (убежать от боли), но не сдвинулся ни на сантиметр – только стер кожу с локтей до кости, двигая ими как кусочками ластиков на конце карандашей.

      Лео наблюдал с едва заметной ноткой сочувствия к пустому. Лично для него впитывать боль окружающих и стало тем самым семечком пустившим корни своеволия в черной – как выразился Сонни – душе. А от своеволия до неповиновения – один мгновенный удар сердца.

С того момента как он нашел единомышленников, объединился с ними, когда они определились с целью и начали претворять план в действие, с тех пор он перестал «дренировать» пустых.

Не сама Сила, а то, как мы ее берем – сводит нас с катушек, пришел к выводу Лео.

И сейчас стоя на пустой непроглядной улице, он мысленно ругался и отрешенно глядел на корчащегося в страданиях, обмочившегося мужчину, у которого была вся жизнь впереди, должна была быть. Оставалось только ждать. Ждать, когда Сонни нажрется как выхухоль и они наконец-то покатят дальше.

– Вот гад! Отдал концы.

– Иногда много – не всегда хорошо.

– Чего?

– Закончил?

Сонни взглянул исподлобья.