Лия

— И только после этого начинаются сказки, — тепло улыбнулся дед, сощурившись.

— Ну, хорошо, вот тебе посчастливилось повстречать эту птицу, а что делать мне?

Он с удивлением посмотрел на меня, продолжая потрошить початки, потом ответил:

— Главное, найти такую девушку и такую работу, которые бы тебе нравились по-настоящему. Все остальное приложится само собой.

— Моя работа мне и так нравится, — заметил я.

— Ну а как насчет девушки?

— Есть одна, но, правда, я не уверен, что она нравится мне настолько, что я захочу пойти с ней на край света, хотя, если понадобится, могу и жениться…

— Смотри, парень, не наделай глупостей. Только та будет тебе парой, ради которой ты согласишься бросить все. В нашем роду никто дважды не женился. Смотри, не стань первым.

Дед поднялся, отряхнул подол рубахи загрубевшими руками и закатал края мешка. Я поднял бадью и пересыпал в мешок зерно.

— Ну вот и все. Мне на всю жизнь хватит. Ступай, разожги огонь в печке.

Я направился за спичками, а дед продолжал стоять, распрямив плечи и упершись руками в бока, наблюдая заход солнца на вершине холма. Солнце уже скрылось за горизонтом, но небо все еще полыхало жаром, и хотя багрянец сгущался, остатки тепла и света медленно растекались по долинам и холмам. Я помог деду закончить кое-какие дела во дворе, потом мы поужинали и просидели за разговором до полуночи. Когда я поздно ночью вернулся домой, мои уже спали.

Три недели командировки прошли как три дня. Документация маслозавода почти вся была в порядке. Главный бухгалтер, сухопарый молодой человек с постоянно красными глазами, был неразговорчив и чрезвычайно педантичен. Квитанции и записи содержались в полном порядке, настолько аккуратно, что это вызывало даже сомнение. Однако срок истек, и я отложил свои сомнения до другого раза. Составив акт, на следующий день я уехал в Кишинев.

Как всегда в будни, рейсовый автобус не был заполнен до отказа. Я погрузился в размышления, укоряя себя в глубине души за то, что не остался еще на несколько дней, чтобы проверить свои сомнения. «Хотя, кто знает, — подумал я в конце концов, — может быть, все это — игра моего воображения, и я напрасно подозреваю молчаливого бухгалтера?..»

— Потому что ты мне нравишься…

Я вздрогнул. Где я уже слышал эти слова? За моей спиной какая-то девица с парнем перешептывались и хихикали. Он спросил ее о чем-то, и она снова игриво сказала:

— Потому что ты мне нравишься.

Эта фраза буквально перевернула всю мою душу. Я был уверен, что кто-то уже произносил эти слова, и они были обращены ко мне. Но кто? Может, Нина? Возможно. При нашей последней встрече она много говорила, и я что-то даже пообещал, желая ее успокоить. Она шептала мне слова, самые разные, одно другого красивей, но все они, как вязкая и приторная масса, растеклись куда-то.

Я долго, напряженно думал, но все напрасно. Я глядел на соломенную шляпу коренастого мужчины, сидевшего передо мной, и по-прежнему ничего не мог вспомнить. Словно кто-то отнял у меня память. Без какой-либо определенной цели я стал разглядывать узор шляпы… шляпы… Да! Ну конечно же!

Это она, девица из шляпной секции, она произнесла эти слова! Она сказала их насмешливо, вкладывая в них совсем иной смысл, но это была именно она. И внезапно я ясно увидел перед собой ее смуглое лицо, таинственные глаза…

Я твердо решил, что сразу же по приезде попрошу командировку в этот приднестровский город. Любопытно, отложила ли она для меня шляпу? То есть не для меня, а для деда.

Неделю спустя, сойдя с поезда, я решил пройтись по главной улице городка. На мгновение задержавшись у киноафиши, я двинулся дальше в сторону универсального магазина. Когда я проводил ревизию на мясокомбинате, в последний день, уже после того как был подписан заключительный акт, мне внезапно пришла в голову мысль, которая не давала мне покоя. На этот раз я приехал, чтобы проверить молокозавод, где, как я верил, мне, наконец, повезет, и я сумею вывести на чистую воду хотя бы одного мелкого жулика.

Перед тем, как пойти на завод, я решил заскочить в магазин и узнать, поступили ли в продажу нужные мне шляпы. По правде говоря, меня интересовал не столько этот головной убор, сколько хотелось повидать ту вздорную девицу, которой таким странным способом удалось завладеть моим воображением. Я был уверен, что эта слабость — всего лишь мимолетное увлечение, но все же не хотелось от него отказываться. Кроме того, мне казалось, что и она хочет меня увидеть. Это была ничем не обоснованная иллюзия, плод моего возбужденного воображения, однако мне хотелось в него верить.

Подойдя к магазину, я дернул за ручку, по рассеянности не обратив внимания на то, что двери заперты. Понедельник — нерабочий день. Я повернулся и пошел в гостиницу, снять номер.