Лик Архистратига

– Ты и сейчас настоящий, – уверил его мальчик. – Во всяком случае, ты только что, не дав мне уснуть, поступил как настоящий друг, как самый настоящий человечище!

– Да? – заулыбался дракончик. – Здорово! Человеком всё-таки быть хорошо, что ни говори.

– Хочешь быть человеком, так будь им!

Дорога извивалась среди сумрачного базальтового ущелья и вокруг не было никакой растительности, даже канавка с проросшим в ней мягким мхом осталась где-то далеко позади. И вот среди оживших клубящихся теней невдалеке от дороги показалось дерево. Впрочем, деревом это растение можно было назвать с большой натяжкой, потому что форму обыкновенного дерева с ветками и листочками выдерживала только его левая половина, правая же отсекалась чёрной вертикальной чертой, продолжающейся в пространстве и расплывающейся чуть дальше, переходя в бледное сумеречное смешение тьмы со светом. На границе тьмы со светлой частью в стволе дерева виднелось узкое вертикальное дупло, куда можно было протиснуться, но только зачем? И всё же мальчику захотелось до зуда в печёнке залезть в это дупло.

– Я знаю, это зов предков, – комментировал происходящее дракон Шурик. – Полезай, и я за тобой. Недаром же это дерево нас поджидало!

– Ты думаешь, здесь именно нас ждут? – засомневался Терёшечка. – Может, притворимся случайными прохожими?

– Да ты чего, пацан!! – взъерепенился Шурик. – Для чего мы сюда пришли? Сидел бы дома, если поджилки трясутся!

Последняя фраза, высказанная дракончиком с нескрываемой брезгливостью, подстегнула Терешечку и он решительно направился к странному дереву. Подойдя к дереву, мальчик услышал чей-то хриплый голос, как будто раздающийся из видимой густой кроны странного дерева:

И вот ты пришёл,

и тут же привратник врата откроет.

Войди сюда, в прекрасный сей Ирий.

Течёт река здесь, та,

что разделяет небесную Сваргу и Явь.

И Числобог наши дни здесь считает.

Он говорит свои числа Богам,

быть дню Сварожьему, быть ли Ночи.

И отсекает от Нави Явь.

Ибо он – явский.

Он сам в Божьем дне.

В ночи ж никого нет,

лишь Бог-Дид-Дуб-Сноп наш… [80]

– Может я и ошибаюсь, но мне кажется, этот дуб чем-то сродни Перуну, – подумал вслух Терёшечка. – Похоже, действительно придётся познакомиться с нашими предками.

– А как ты хотел, – сварливо проворчал Шурик. – Какая ж мистерия без знания кто ты и откуда. Неужели тебе самому не интересно?

– Мне-то интересно, – кивнул мальчик. – А вот что про насельников нашей страны сказать? Продали страну, пропили и до сих пор за бугор заглядывают, мол, приедет масонский дядя Сэм, дядя всех рассудит.

– Зря ты, малец, на Рассеюшку бочку катишь! – вступился за страну Шурик. – Кабы не чужие, никогда бы разрухи не было. Но и сейчас им не проглотить нашу родину, враз зубы обломают.

– Ух, ты! – восхищённо воскликнул мальчик. – Ты уже глаголешь, как самый живой человек! Более того, русский!

– Я и есть живой, ты сам говорил, – парировал Шурик.

– Ну, ладно, – отмахнулся тот. – Пошли, что ли?

Мальчик неуверенно подошёл к странному ополовиненному дереву и стал протискиваться в дупло. К счастью, ему удалось довольно легко пролезть и, проникнув вглубь, Терёшечка в первую очередь огляделся. По ту сторону, куда попал мальчик, дерево выглядело точно таким же, как будто служило только тесной калиткой меж двумя пространствами. С этой стороны из кроны тоже раздался такой же хрипловатый голос, как будто вещун работал сразу на две стороны:

Ты ступай-ка, сын мой,

до красы той вечной!

Там увидишь ты деда и бабу.

О как будет им радостно и весело увидеть тебя!

До сего дня лили слёзы они,

а теперь могут возрадоваться

о твоей вечной жизни до конца веков!

– Вот это напутствие! – усмехнулся мальчик. – Придётся предков разыскивать в царстве теней! Странно, что их нет теперь в Зазеркалье.

– Мир Зазеркалья чуть ли не весь в лапах инфернальных духов, подал голос Шурик. – В этих мирах идёт та же война, что и в твоём материальном. Поскольку Зазеркалье не такое уж белое да пушистое, на мир людей падает отражение кривого зеркала. Чем большую власть захватывают демоны, тем сильнее люди принимаются поклоняться Золотому Тельцу. И начинают жить не для одаривания друг друга радостью, состраданием, участием, помощью и любовью, а для покорения, удушения, властолюбия, зависти, убийства… словом, тоталитаризм никого из людей уже не пугает. Наоборот, внушает поклонение и уважение к безумной силе быдла.