Лик Архистратига

Парочка появившихся юношей, уже переодетых в такие же оранжевые монашеские одежды как и служители храма, подошла к ждущему их чёрному столу, недалеко от которого уже примостились приглашённые гости, попивая вино, усердно заедая его виноградом. Все приглашённые на свадьбу давно постарались разлечься и разложиться вокруг стола, так как ожидалось настоящее праздничное представление, тоже входившее в ритуал, где двое юношей, доставивших в храм новобрачных, должны устроить красивый ритуальный танец.

Что говорить, танцевали обручники отменно.

— Хиес! Аттес! — раздались крики из гостевого ряда, будто вакханки из какой-нибудь элевсинской мистерии решили напомнить о себе, подзадоривая танцующих огненными возгласами. Крики подстегнули юношей и они, пародируя женский танец живота, принялись срывать друг с друга новенькие, но уже порядком надоевшие оранжевые одежды. Вскоре перед гостями слились в ритуальном танце бачи эмирского бухара, то есть эмира бухарского, с нарумяненными личиками, подведёнными глазами, удлинёнными ресницами, напомаженными завитыми волосами, уложенными под тонкую сеточку. Из одежды на телах юношей остались только набедренные повязки.

— Тьфу ты, — сплюнул Ефрем. — Нашли себе жизненно важный стимул.

— Разве у вас в стране такого нет, сагиб? — откровенно удивился индус.

— Сколько хочешь! Рупь — ведро на каждом углу, — экстрасенсу явно разонравились танцы мальчиков. — Только у нас стараются не афишировать склонность к гиперсексуальности.

— Ещё как афишируют? — перебил его Окурок. — Ежели кто у нас согласится на такое приключение, то в результате выходит полный абзац! Выпадение из программы существования. А когда откуда-нибудь выпадаешь, лететь всегда высоко, но не слишком долго. Правда, успеешь сказать где-нибудь между пятым и третьим этажами, что пока ещё лететь хорошо…

— Откуда такие сокровенные знания? — удивился Котёныш. — У нас что, в российской армии программа действий какая-то обозначилась, подобная этим свадебным танцам?

— Скажешь тоже! — обиделся Окурок. — Просто владение информацией мне ещё никогда не вредило.

— Знаешь, Иван Кузьмич, — Ефрем постарался собрать растекающийся рассудок в ежовые рукавички и загладить своё беспредметное фырканье. — Нам здесь больше делать нечего, мне так кажется. Пойдём в храм, то есть в некрополь любви. Вот там действительно что-то увидим, тем более, индус уже намекал, что сказание про Ашурбанипала нам понадобится, когда пойдём с поклоном к жениху и невесте. Но это мне опять только кажется.

— Сагибы! — попытался остановить гостей индус. — Сагибы! Сейчас туда нельзя! Иначе мы можем лишиться жизни!

— Именно здесь это и происходит, любезный. Здесь, а не в храме, — фыркнул экстрасенс. — Я немножечко разбираюсь в психологии, работа такая. И могу судить, то есть рассуждать, о происходящем. Могу?

— Вот поэтому я и рассказал вам об Ашурбанипале, — напомнил индус. — Пригодится. Только не думал, что вы сразу же надумаете посетить храм. Туда пока что нельзя заходить, иначе сама богиня Кали может наказать вас.

Но, ни одетый под кшатрия Окурок, ни Котёныш в европейской одежде его уже не слушали. Впереди был храм. Почему бы туда не войти, если маска отправила их изведать какие-то приключения? Ведь всё познаётся только при личном и непосредственном участии.

— Каждый человек обязан в жизни совершить хотя бы один поступок, открыть хотя бы одну дверь. Я прав? — спросил у напарника Иван Кузьмич.

— Ещё как! — кивнул Милетин. — Дверь не заперта, прямо специально для нас. Но, открыв дверь, сможем ли мы её закрыть?

— Сможем! — уверенно кивнул Окурок. — Бог не выдаст — свинья не съест! Иначе для чего мы здесь оказались?

Закрепляя за собой право — совершить Поступок, Иван Кузьмич и Ефрем неспешно двинулись к буддийскому пантеону любви. Индус какое-то время постоял, поочерёдно поглядывая на танцующих бачей и на уходящих белых сагибов, как буриданов осёл меж двумя стогами сена умирая с голоду. Потом всё же кинулся догонять уже поднявшихся на крыльцо храма гостей. Видимо, какой-то там раджа Межнун строго-настрого запретил отставать от них. Ведь гости самовольно отправились в жилище Варуна, бога бесконечного, лучезарного неба. Значит, индус должен последовать за сагибами, как воинствующий Индра охранять их в небесной обители Вивасват.

Тем временем Ефрем поднатужился, но у него ничего не получилось. Дверь была слишком тяжёлая.

— Дай-ка я, — отодвинул Котёныша Окурок. — Нам надо всё-таки открыть эти ворота, а закрывать будут сами индусы.

Он приоткрыл бронзовую входную дверь, как и положено выкрашенную праздничной киноварью. Индус нагнал белых и тоже прошмыгнул в храм. Обитель встретила их скорбным молчанием, потому как не следует нарушать свадебный процесс между женихом и невестой ни советами, ни подглядыванием.