Лик Архистратига

— Ничего?! — ахнула Наташа. — Я сама побывала в зазеркалье, видела там такое, чего не дай Бог во сне увидеть, а ты говоришь ничего любопытного! Трепло ты моё юное.

— Может быть и трепло, — смиренно согласился мальчик. — Только что я тебе сочинять должен? Сказку? И рассказывать её, страшно выпучив глаза?

— Нет, конечно, — смутилась мать. — Но неужели там ничего не происходит?

— Ещё как происходит, — кивнул мальчик. — Я не знаю, как рассказать тебе, чтобы это не показалось сочинённой сказкой?

— Рассказывай, как есть, — уточнила Наташа. — Уж поверь, я разберусь, что могло быть, а чего вовсе не случалось.

Терёшечка на минуту замолчал, вспоминая недавнее путешествие. Ведь тогда при встрече с матерью у мальчика откуда-то появилась уверенность, что всё будет хорошо. Ведь не получается только у того, кто ничего не делает.

Посмотрев вслед уходящей матери, Терёшечка подобрал с земли маску, снова надел её, повернулся спиной к выходу и уверенно пошёл на стену. Нельзя сказать, что у него возникло скромное желание непременно пободаться с неподвижной монолитной скалой, просто в этой пещере обозначилось такое место, через которое можно было пройти в царство теней и в тень царства.

Тётушка Еликонида не солгала: пятно тёмно-зелёного мрамора оказалось дверью, которую человек должен открыть хотя бы однажды. На этот раз для прохода нужна была та самая маска, конденсатор отрицательной энергии, как билет входящему.

До стены оставался какой-то шаг, а мальчик даже не думал останавливаться, только непроизвольно закрыл глаза. Но удара о стену не последовало, как будто зелёный гранит исчез, испарился наподобие водяного пара. Щёки мальчика даже почувствовали что-то похожее на испаряющуюся воду. Как будто утренний бриз сдул на мгновение тёплые испарения и всё снова успокоилось.

Терёшечка открыл глаза. Перед ним раскинулась просторами огромная пещера без конца и края. Пещерным это пространство казалось потому, что прямо над мальчиком высоко вверху виднелся базальтовый свод, уходящий далеко в открывшееся пространство и теряющийся там, в густой белёсой дымке, похожей на земные перистые облака. Слева и справа от мальчика глубину пространства скрывала такая же дымка, только светящаяся, будто воздух в этих местах был насквозь пронизан электричеством. Как бы подтверждая это, во многих местах прямо в воздухе вспыхивали и мгновенно гасли яркие искорки.

Терёшечка оглянулся. Сзади, как ей и положено, высилась отвесная скала с пятном тёмно-зелёного мрамора. Дверь была на месте, только пропустит ли она назад забрёдшего сюда искателя приключений? Собственно, сам мальчик не горел поисками, но твёрдо знал, что уготованную ему мистерию посвящения пройти надобно, ведь каждый человек, пришедший в земной мир, должен оставить после себя то, зачем он приходил. На просторах необъятной Руси даже до сих пор люди помнят калик перехожих. Так жили у нас настоящие волхвы, владеющие магией. Недаром же Илья из города Мурома тридцать лет лежал на печи, потому как ноги были нехожавые. Вылечили его калики, чтоб было кому Русь защитить да и меч без дела из ножен не вытаскивать.

Перед Терёшечкой совсем недалеко протекала спокойная небыстрая речка с растущим по берегам настоящим земным вересником. Видно здешние жители тоже умеют варить вересковый мёд. Издревле на Руси речку подземного царства называли Смородиной, а пройти через воды, разделяющие мир живых от царства теней можно было в киммерийских пустошах. Хорошо, что тётка другой путь подсказала. Только вода в Смородинке может быть плохая, мёртвая, так что без плота или лодочка не переправиться. А тому, как водится, какую-то дань за перевоз заплатить надобно.

Мальчик спустился по откосу к самой воде, где ему стало до того тоскливо и боязно, что вряд ли кто из живых испытывал такой щемящий, сковывающий движения ужас. Это было дыхание реки, не иначе. Чтобы убедиться, Терёшечка сорвал с ближайшего кустика можжевеловую веточку, усыпанную зелёными иголками и мутно-голубыми ягодками вереска, чтобы кинуть в речку. Ждать пришлось недолго. Спокойная речная вода вдруг запузырилась, как будто бы закипевшая на огне, а вересниковая ветка скукожилась, на глазах превращаясь в пепел, словно только что сгорела в ярком весёлом пламени.

Эта преграда на пути была почище всех человеческих заборов: водичка в Смородинке просто не оставит ничего и быстро растворит в себе любую материальную вещь. Откуда такая вода на земле и в какое море она впадает, Терёшечка не мог себе представить. Собственно, если есть мёртвая вода, словно кислота, сжигающая всё живое, то должна же быть где-то та, животворная молочная река с кисельными берегами!