Лик Победы

Приспичило им говорить о делах, можно подумать, завтра конец света! Хотя если завтра – конец света, зачем говорить о делах? Лучше выпить и поехать к женщинам… Жаль, им не отвели отдельный особняк: жить под одной крышей с дядюшкой Шантэри – это ужасно. Хотя во дворце сложностей не меньше, и в нем наверняка подслушивают. Валме оглядел приемную – неплохо, но нипочем не скажешь, что здесь обитает едва ли не самый богатый правитель Золотых Земель. То ли у Фомы нет размаха, то ли жадничает.

– Мой дорогой Марсель, как здоровье вашего почтенного батюшки?

Дородный человек с тоскливым собачьим лицом смотрел на виконта, как на сахарную косточку. Так и есть! Четвероюродный дядюшка, раздери его кошки! И именно тогда, когда Ворон заперся с Фомой.

– Благодарю вас, дядюшка Франсуа! Когда я покидал Валмон, отец чувствовал себя неплохо.

– Мой мальчик, я был весьма удивлен, когда твоя матушка написала, что ты пошел в армию. Раньше я не замечал у тебя склонности к воинской службе.

Марсель и сам ее не замечал, просто так вышло. Встретил по дороге во дворец Ворона, и понеслось.

– Ну, – замялся виконт, – мне давно советовали заняться делом, а самый первый Валмон был военным.

– Я горжусь тобой, – старый пень взволнованно засопел. Неужели в самом деле растрогался? С него станется! Марсель подтянул живот, благо после фельпских похождений это труда не составляло, и выпалил:

– Моя жизнь принадлежит Талигу и его королю!

Родственничек растроганно шмыгнул носом, но потом нахмурился:

– Теперь талигойцы, как никогда, должны быть готовы к любым неожиданностям. И, мой дорогой, вам и вашему патрону следовало бы повязать черные ленты. Конечно, вы одеваетесь по-походному, но приличия обязывают. Все добрые олларианцы надели траур, и даже герцогу Алва не следует шокировать своих соотечественников.

– Нам ничего не известно, – пробормотал Марсель. – Мы же были в море…

– Не надо лгать дядюшке Франсуа. – Нос снова шмыгнул, на сей раз осуждающе. – Поведение герцога Алва не оставляет сомнений в вашей осведомленности.

– Ворон? – с чувством легкого превосходства хмыкнул Валме. – Он ничего не знает, просто он вообще такой… ничем не проймешь. Мы в Фельпе получили приказ от Фердин…

– От его величества, – поправил старый зануда, заставив Марселя в очередной раз порадоваться бегству из-под родительского крыла. – Все талигойцы, оказавшись за пределами отечества, являются послами своей державы и не должны забывать о столь важных вещах, как титулование монарха.

– В любом случае, – огрызнулся виконт, – мы вышли в море, не зная ни Змея. То ли нас не сочли нужным известить, то ли какая-то скотина сперла письма. Последнее, что мы получили, это было письмо Силь… то есть его высокопреосвященства и королевские грамоты.

– Когда это было? – Лицо дядюшки оставалось умеренно скорбным, но глазки стали жесткими. – Когда прибыл курьер и когда написаны послания?

– Письма мы получили в первый день Летних Молний. – Вряд ли это секрет, а если секрет, то пусть следующий раз предупреждает. – Рокэ, то есть Первый маршал Талига, сказал, что курьер не жалел лошадей. А написано было в ночь Ундий…

– Когда? – не понял дядюшка.

– С одиннадцатого на двенадцатый Летних Волн…

– Ты не ошибаешься?

– Чтоб мне облысеть!.. То есть я не ошибаюсь. Письмо его высокопреосвященство написал ночью, а его величество подписал приказы утром.

– Есть вещи, которыми не шутят, – затянул свою песню дипломат. – Я склонен тебе верить. Меня ввело в заблуждение поведение герцога, но он и впрямь умеет скрывать свои чувства. Тем не менее вам следует надеть траур.

– Я надену, – заверил Марсель, мимоходом пожалев об урготских портных. – Дядюшка, во имя Леворукого, скажите же наконец, кто умер?!

– Его высокопреосвященство.

Марсель едва не присвистнул, но родственничек такого бы не потерпел, к тому же свистеть во дворцах было признаком дурного тона.

2

Катарина немедленно отпустила госпожу Арамона к заболевшей дочери, хотя от ее величества зависело мало: из дворца входили и выходили по пропускам, подписанным капитаном личной охраны его величества. К счастью, Манрик смилостивился, и Луиза, позабыв обо всех королевах и кансилльерах мира, помчалась на улицу Хромого Цыпленка.

Дверь открыла Дениза, и у Луизы немного отлегло от сердца – будь с дочкой что-то серьезное, кормилица выглядела бы иначе.

– А вас уже ждут, – сообщила Дениза, водружая на место многочисленные крюки и цепи.

– Ждут?

– Папаша ваш ждет.

– Как Амалия?!

– Здорова она, – махнула рукой Дениза, – с Жюлем сидит. Это все граф затеял. Ох, не дело врать про хворости, накличешь еще…

Слава Создателю, с Амалией все в порядке. Луиза сбросила накидку и прошла в гостиную, где узрела господина графа и маменьку.

– Луиза, – Аглая Кредон прижала к груди ухоженные ручки, – милая Луиза… Как долго я тебя не видела… Я все понимаю, ты теперь дама из общества, тебе не до бедных мещан…

Если б не присутствие отца, Луиза бы в очередной раз узнала, что она не мать, а мармалюка, но в присутствии любовника нежная Аглая воздерживалась от простонародных выражений.