Лик Победы

– Сударыни, прошу поторопиться, – поморщился Колиньяр, открывая двери, – теньент Эриз, проследите, чтоб покинувшие апартаменты ее величества дамы были доставлены по домам с должным почтением.

Дженнифер Рокслей опустила глаза:

– Я никогда себя не прощу, но моей дочери всего два года…

Анна Рафиано, Дженнифер Рокслей, Леонора Пагон, Людовина Кракл, Гризельда Бигот, Джулия Фукиано… Ушла бы она, если бы все было всерьез и если б не было девочек? Сбежала бы как миленькая и постаралась бы все забыть, только вряд ли бы это удалось.

– Время истекло, – сообщил обер-прокурор, – я вынужден….

– Стойте, герцог, – взмах тонкой руки, и Колиньяр заткнулся. – Герцогиня Окделл, графиня Феншо, госпожа Арамона, Селина, уходите. Я приказываю!

– Я не уйду, – задрала голову Айрис, – Повелители Скал не бросают своих королей.

– Да, – Луиза ухватила воспитанницу за руку, – мы не уйдем. Что мы можем взять с собой и смогу ли я написать сыну и матери?

– Разумеется, – торопливо, даже слишком торопливо заверил молчавший до этого Манрик, – только прошу вас ничего не запечатывать.

Можно подумать, она не знает, что письма читают!

– Ваши вещи после досмотра будут перевезены в Багерлее, – обрадовал Колиньяр.

Что ж, значит, поросячьи розы будут вышиты до конца. Вот и говори после этого, что жизнь дуэньи скучна и монотонна. А Манрик что-то бледноват и не ретив. В отличие от Колиньяра… Любопытно, получил братец обер-прокурора армию или нет? И, во имя Создателя, что с Фердинандом?!

Катарина Ариго заложила житие святого Адриана на последней прочитанной странице и поднялась:

– Идемте.

Жоан Колиньяр двинулся к двери, королева холодно улыбнулась:

– Герцог, полагаю, вы все же пропустите дам вперед.

Обер-прокурор бешено сверкнул глазами, но отступил. Ее величество королева Талига покинула гостиную первой.

Глава 4 Талиг. Старая Эпинэ

399 год К.С. 16-й день Осенних Скал

1

Стук в дверь. Негромкий, но уверенный. Никола.

– Входите, капитан.

Сам Робер предпочел бы обойтись без этикета, но Карваль изо всех сил соблюдал дистанцию. Он был гордецом, этот крепыш, и Повелитель Молний смирился. С такими переходят на «ты» или в бою, или на эшафоте, или никогда.

Никола не забыл щелкнуть каблуками, но лицо у него было каким-то странным. Злым и… вдохновенным.

– Докладывайте, – еще один ритуал. Карваль не раскроет рта, пока его не спросят.

– Монсеньор, гонец от Гаржиака. Королевские войска стоят лагерем в Марипоз.

– Где гонец?

Капитан без лишних слов распахнул дверь. Особым многословием он не отличался, если, разумеется, не говорил о свободной Эпинэ. Гонец, впрочем, истолковал жест офицера совершенно правильно. Он вошел и отдал неизбежную честь, Робер подавил вздох:

– Кто ты?

– Пауль… Пауль Нозер. Бывший капрал роты капитана Борна.

– Что скажешь, капрал?

– Письмо Монсеньору, – Нозер вытащил зеленый футляр. – Войска на нас идут.

– Ты, вероятно, проголодался, – Робер вымученно улыбнулся. – Иди в казармы, там тебя накормят.

– Благодарю Монсеньора, – засмущался капрал, – я завтракал в Шарли.

– Сейчас пора обедать. Капитан, распорядитесь… и разошлите курьеров. Завтра в полдень – Большой Совет.

Нозер с Карвалем ушли, и Робер о них тут же забыл. Главное прояснилось: передышки не будет, Оллария решила покончить с восстанием до зимы. Иноходец пару раз обошел кабинет, затем встал у окна и распечатал донесение, очень толковое, как и все письма Гаржиака. Теперь заяц точно знает, какой масти вставшая на его след гончая.

«На подавление восстания, – писал поднаторевший в мятежах барон, – брошено четырнадцать пехотных полков и шесть кавалерийских. Еще пять полков оставлены в резерве в Марипоз. Есть и пушки – десяток крупных осадных орудий и полторы дюжины мелких.

Королевская армия движется быстро и, если ничего не изменится, через два дня будет у Шакрэ. Я более чем когда-либо убежден в необходимости отступления и требую созыва Большого Совета…»

Гаржиак видит дальше других, еще не осознавших, во что они ввязались. Робер тоже этого не понимал, пока не оказался разменной картой в игре, где одни делают ставки, а другие умирают. Играли гоганы, умирали талигойцы, кагеты, бириссцы, а Лис, эсператисты, Гайифа подбрасывали дров в чужой костер, чтобы сварить собственное варево…

Иноходец поднял глаза, зная, что столкнется взглядом с дедом. Анри-Гийом в шлеме, кирасе и алом плаще грозил усомнившемуся внуку клинком, а напротив, на фоне Торских гор, улыбался маршал Рене. Странно, что дед оставил именно этот портрет – кто-кто, а повесивший Пеллота Рене никогда не пошел бы за Алисой.

Робер Эпинэ отвернулся от предков и уставился на карту, пытаясь сосредоточиться. Дед готовил бунт. Обреченный, глупый, старческий. Потом умер кардинал, заявился блудный наследник, и понеслось… Череда случайностей и совпадений, история знавала и не такое. Если ты слышишь мяуканье, это еще не значит, что рядом Леворукий… И не значит, что его здесь нет.