Лик Победы

– А ваш покорный слуга, – закончил комендант столицы. – Итак, мы избавимся от тех, кто знает о наших связях с гоганами и кто по той или иной причине связал себя с рыжими еретиками. При этом достославные не смогут ни в чем обвинить ваше величество. Найти и перебить предателей – что может быть естественней для человека, пристрелившего Рокслея на глазах свергнутого короля?!

– Ну, – подмигнул Альдо, – что скажешь?

Сказать можно многое, но надо ли? Если эти семнадцать такие же, как Люра, их нужно убить, закопать и придавить сверху чем-нибудь потяжелее.

– Язык проглотил? – не унимался сюзерен. – Ты понимаешь, что мы наконец избавимся от рыжей заразы?

– Пожалуй…

– Но это еще не все!

– Как вы помните, герцог, – как же он горд собой, этот выбившийся в маршалы поганец, – мы начали разговор с того, что нам нужны деньги для наемников и власть внутри Кольца Эрнани. Иначе с нами никто не станет разговаривать. Итак, что делает его величество, потрясенный убийством друзей? Как говорится, на войне как на войне. Он вынужден отдать приказ о казни Оллара и заложников.

– Заложников? – Робер ошалело потряс головой. – Убить заложников за то, что сделаем мы сами?!

– Для всех их убьет Давенпорт, – подсказал Альдо. – Он же в глазах моих подданных станет убийцей Фердинанда и заложников.

– Ваше величество, – Люра значительно покачал головой, – герцог Эпинэ обнаружил в нашем замысле существенный недостаток, который нужно исправить. Король должен быть милосердным. Приказ о казни отдаст кто-то другой, потому что вас ранят. О, совсем легко, в руку или в плечо, но это вызовет лихорадку. Тем не менее, узнав о казни, вы, несмотря на протесты врачей, вскочите на коня и в сопровождении то ли Окделла, то ли Придда, выбирайте сами, явитесь к эшафоту и остановите казнь.

– Лучше Окделла, – Альдо решительно хлопнул ладонью по колену и засмеялся: – Сын Эгмонта и потомок святого Алана, умоляющий государя о милосердии, – это красиво. А Придду самое место у эшафота Оллара, ведь у него перебили всех родственников.

– Не всех, – поправил Люра. – Кто-то отсиделся в Марагоне, да и после бегства Манриков из Багерлее выпустили тех, кто там еще оставался, но в главном вы правы: Придд со своими стрелками украсит церемонию. Кстати говоря, ваше величество, было бы неплохо дать Фердинанду шанс. Напомню, что по условиям отречения король отвечает за все, содеянное его именем, и призывает своих подданных сдаться.

– Согласен, – кивнул Альдо. – Я помилую Фердинанда, если он передаст мне истинных виновников злодеяний, да и заложников в этом случае можно отпустить. В обмен на сдавшихся преступников.

– Великолепная мысль, – одобрил комендант Кабитэлы. – Ваш манифест войдет в историю как образец милосердия, справедливости и предусмотрительности. Хотел бы я посмотреть, куда сунут Манрики с маршалами послание Оллара…

– Это их дело, – весело перебил Альдо. – Итак, я останавливаю казнь и разрешаю родственникам выкупить заложников. Все! Деньги у нас в кармане, мы платим солдатам, которые знать не знают, чего хотели их покойные начальники, и въезжаем в Олларию, то есть в Кабитэлу… Что скажешь? Ты согласен?

– А что мне остается?

– Но приказ о казни придется отдать тебе. Как Первому маршалу Талигойи. Остальное сделает Симон.

Как всегда, «мы» казним, «они» убивают, а ему на сей раз отведена роль палача. Был Рамиро-Вешатель, а как назовут Иноходца Эпинэ?

– Герцог, – улыбнулся Люра, – вы так красноречиво молчите. Видимо, вам разонравился наш план.

– Вы угадали, граф, – нет, это называется не «разонравился», это называется иначе!

– Господин Первый маршал, – комендант Олларии укоризненно покачал головой, – возьмите себя в руки.

– Выйдите, Люра! – внезапно прикрикнул Альдо. – И действуйте. С Первым маршалом Талигойи я как-нибудь договорюсь. Он все-таки не Давенпорт.

3

Чарльз Давенпорт поправил основательно отсыревшую шляпу и вскочил в седло. Очередной конь с пошлым имечком Каштан оказался гнедым мерином, на первый взгляд не выказывавшим норова. Радости от предстоящей прогулки он не испытывал, и Давенпорт его понимал. Он и сам был бы рад задержаться и проспать до весны.

– Сударь, может, останетесь? Ишь как хлещет!

– Я спешу.

– Ну, как знаете…

Стук захлопнувшейся двери, и все! Никого, только он, дождь и лошадь, четвертая за последнюю неделю. Не считая Бэрил, бывшей спутницей Чарльза четыре года. Оставляя вымотанную чалую, Давенпорт чувствовал себя последним подонком, но задерживаться он не мог. Не имел права. Следующие кони не успели стать для теньента никем, они просто его везли, пока могли, а потом уступали место новым. С этим Каштаном, кажется, повезло. Почти, потому что мерин оказался не только резвым, но и зловредным. Он бодро трусил по размокшей дороге, умело отыскивая лужи поглубже. Назло настырному седоку.