Лик полуночи

– Знаешь ли ты, что между камнями радости, камнями восхищения и камнями похоти может быть незаметное различие в зависимости от того, от кого исходят эмоции?

Горячо выдохнув, она вытянула палец с длинным ногтем и провела им вниз от горла до глубокого выреза его ворота. Он поймал ее руку в тот момент, когда она осмелилась проникнуть под ткань.

– А как насчет камней любви? – спросил он, отбрасывая ее руку.

– Это мне неизвестно.

Подмигнув, она ушла.

Освободившись от ее присутствия, Шарбон закрыл глаза и тяжело прислонился к дверному косяку. Места, которых она касалась, все еще неприятно горели. Он обнаружил, что борется не с искушением, а с отвращением.

Фиона была красива, да, и соблазнительна, но почему-то его затошнило.

Сквозь тело пробежало желание поскорее вернуться к Уне и с благодарностью поцеловать каждый дюйм ее лица.

– Вам нужна помощь, госпожа Ада? – спросил он. – Фиона ушла.

– Нет, мастер Шарбон. Если вы поторопитесь, то еще успеете к началу службы

Он выдохнул тихое «спасибо» и поспешил обратно в котерию. Пройдя через главные ворота, он резко остановился, увидев четыре отчетливые фигуры, слонявшиеся за пределами Храма эмоций. Уна, две его девочки и Фиона.

Раздраженный непонятно почему, он глубоко вздохнул и почесал горло. Почему эта женщина вселяет в него столько беспокойства?

Но как только Фиона повернулась, неловко подскакивая, беспокойство переросло в страх. На руках она держала ребенка и что-то ворковала, наклонившись к его пухлому личику без намека на лукавство, которое Шарбону виделось ранее. Сейчас она источала сплошную невинность.

Но вид сына подстегнул его. Он заспешил, стараясь при этом казаться равнодушным, и большими шагами подошел к женщинам.

– А, вот и мой герой, – сказала Фиона и расплылась в улыбке, увидев его.

Он пытался придать своему лицу такое же беззаботное выражение для спокойствия Уны, но чувствовал, как уголки его рта дрожат от напряжения. Он ничего не ответил и потянулся к мальчику.

– Авеллино – сильное имя, – сказала она, сразу же вернув ребенка.

– Ты сказала ей? – возмущенно спросил он Уну, прижимая к себе Аве.

– Мы же все равно объявим об этом по окончании службы, – ответила жена, пожав плечами. – Она спросила, я не видела причин скрывать.

– У вас прекрасная семья, – вздохнула Фиона. – Дети – это такие… – она замерла, в поисках подходящего слова, и глаза у нее вспыхнули, – драгоценности.

– Вам следует поспешить внутрь, – без всякой благодарности ответил Шарбон. – Ваш муж, наверное, беспокоится.

– Мой муж перестанет беспокоиться только тогда, когда я уйду от него в пески, – пошутила она и поспешила прочь.

– Любовь моя, что случилось? – спросила Уна, заметив напряжение в его руках и плечах.

Шарбон весь вибрировал от напряжения. Он был не из тех, кто плохо отзывается о незнакомцах – а молодая женщина была именно незнакомкой, хотя явно пыталась свести знакомство.

– Ничего такого. Все в порядке.

Как только семья вернулась в храм, он попытался найти Фиону взглядом среди сидящих на скамейках. Она сидела впереди, и муж одной рукой крепко обнимал ее. На мгновение она обернулась и посмотрела через плечо, но не на Шарбона. Она поймала взгляд Эрика Матисса, который кивнул.

Жрец Храма эмоций занял место за кафедрой, призывая всех успокоиться. Другие служители Непознанного, закутанные в одежды, которые ранее придерживали дверь, солдатиками вытянулись за ним, и он начал читать свитки.

– Сегодня мы прочитаем выдержку из первого свитка, – сказал он. – Первый отчет Абсолона о нашем сотворении. Об истоках, из которых мы произошли, и о благодати, которая благословляет нас на жизнь.

Шарбон суетился, то скрещивая, то снова разводя ноги, во время чтения отчета, и это было совсем на него непохоже.