Лик смерти

— Нет, он именно так и сказал.

— Продолжай.

— Потом он сказал, что пора приниматься за дело, что ему необходимо явить себя во всей красе, и… разделся.

— Ты ничего особенного на нем не заметила? — спросила я. — Например, родимых пятен или шрамов?

— У него татуировка. На правом бедре, в таком месте, что не увидишь, пока он догола не разденется.

— И что представляет собой татуировка?

— Это ангел. Только совсем не добрый. С уродливым лицом и пламенным мечом. Какой-то жуткий.

«Может, ангел мести? Он так представляет себя, или ангел — символ содеянного?»

— Если я приведу художника, ты сможешь описать ему эту татуировку?

— Конечно.

«Сомневаюсь, что наш преступник взял эскиз для татуировки из книг. Должно быть, он сделал ее на заказ, чтобы она соответствовала его описанию. Вероятно, мы сможем даже вычислить художника».

— Помнишь что-нибудь еще?

— Когда он остался без одежды, я увидела, что у него выбрито все тело. Подмышки, грудь, ноги, промежность… все.

Для умного организованного преступника это в порядке вещей. Большинство даже изучают основы криминалистики, чтобы оставлять как можно меньше улик. Серийные насильники, например, всегда бреют волосы на теле.

— А какие-нибудь родинки, шрамы?

— Только татуировка.

— Хорошо, Сара. Когда мы найдем убийцу, это поможет нам его опознать.

— Угу, — безразлично кивнула девочка.

— Итак, он разделся, а что потом?

— Он возбудился.

— Ты имеешь в виду эрекцию?

— Да.

Я закусила губу, прежде чем задала вопрос, которого страшилась:

— Он… прикасался к тебе?

— Нет, он никогда не трахал меня и даже не пытался.

— Что же он сделал?

— Он достал наручники из заднего кармана брюк и говорит: «Вот и гарантия, что ты не убежишь и не помешаешь мне заняться делом». Сначала он сковал мне руки за спиной, а потом надел наручники на ноги, отнес в спальню и посадил там на пол. Я не сопротивлялась.

— Продолжай.

— Он спустился в кухню и вернулся с большой кастрюлей.

— С кастрюлей для еды?

— Да. Он зачерпнул из ванны крови, а потом… — Сара пожала плечами. — Вы видели спальню? Незнакомец устроил себе маленький праздник. Забрызгивал стены и пальцем рисовал свои ужасные рисунки.

— И сколько это длилось?

— Понятия не имею. Когда он закончил, кровь была везде. И сам он был весь в крови. Господи, его прямо распирало от гордости! — воскликнула Сара, скорчив презрительную гримасу. — Потом на секунду он встал напротив окна и посмотрел на улицу. «Замечательный день, — сказал он. — Божественный!» Затем открыл окно и так и стоял, голый и весь в крови.

— Потом он отправился в бассейн?

Сара кивнула.

— Он оставил меня на полу, вышел из спальни, и через несколько минут я услышала, как он плещется в бассейне.

Она взглянула мне в лицо.

— К тому времени у меня все плыло перед глазами. То слабей, то сильней. Мне казалось, что я схожу с ума.

«А кто бы не сошел?»

— Я не знаю, сколько прошло времени, — вздохнула Сара. — Только помню, как лежала, то засыпая, то вновь просыпаясь, но это не было похоже на сон… скорее, на обморок. Я снова и снова теряла сознание… В одно из моих пробуждений Незнакомец вернулся. — Сара задрожала. — Он опять был чистый, стоял и смотрел на меня сверху вниз. Я вновь потеряла сознание. Когда я пришла в себя, я по-прежнему находилась в спальне, а он уже был одет и держал кастрюлю. «Здесь немножко, — сказал он и полил кровью ковер. — И там чуть-чуть», — и отправился во двор и выплеснул оставшуюся кровь в бассейн.

— Ты не знаешь, зачем он это сделал? — спросила я.

И вновь Сара одарила меня тяжелым и слишком взрослым взглядом.

— Думаю… он считал это правильным. Как рисование. То пятно на ковре и вода в бассейне — они требовали еще больше красного, чтобы стать поистине правильными.

Минуту я пристально смотрела на нее.

— Логично, — ответила я, закашлявшись. — И что случилось потом?

— Он уселся напротив, держа в руках камеру, и направил ее на меня. «Ты, ангел мой болезный, побывала во многих ипостасях — сиротки, обманщицы, шлюхи. А теперь ты убийца. Ты только что убила человека. Подумай об этом». Он замолчал и просто наводил камеру на мое лицо, записывал. Я не знаю, сколько это длилось. Я была не в себе. Он снял с меня наручники и сказал, что уходит. «Цель близка, Сара. Мы почти в конце нашего путешествия. Помни: ты ни в чем не виновата. Твоя боль — это мое правосудие». А потом он ушел. Какое-то время я бродила по комнате. Все потемнело у меня перед глазами… Следующее, что я помню, — как разговаривала с вами в спальне.

— Ты не помнишь, как требовала меня позвать?

— Нет.

— А почему ты это сделала? — спросила я, склонив голову набок.

Сара внимательно посмотрела на меня своими серьезными глазами и на мгновение стала похожа на Бонни.