Лика. Повелительница демонов (СИ)

Лике непривычен был фривольный язык, принятый тогда при дворе, и она не понимала и половины из рассказа Антона, но веселая, оживленная атмосфера замка сделала свое дело, и она оттаяла. Комон восхищался ее красотой и даже посвятил ей стихотворный экспромт.

— Ах, друзья, — воскликнул он, — боюсь, как бы Золотой голос империи не сорвался на самой высокой ноте!

— Это самый прославленный блогер современности, он ещё и поёт! — объяснили ей — Сударыня, когда вы его услышите, вы тоже не устоите перед его чарами.

Лика изо всех сил старалась, чтобы окружающие не почувствовали, что мыслями она далеко от них. Все они были любезные, симпатичные люди, хотя разговоры их порой звучали банально. Их остроумие было легким, как белое тростниковое вино, а раскаленный воздух, черепичные крыши и листья платанов цветом тоже напоминали белое вино.

И все-таки, по мере того как их путешествие близилось к концу, на сердце у Лики становилось все тяжелее.

За день до прибытия они остановились в одном из имений графа де Стима, в белокаменном замке в стиле Ренессанс. Лика с наслаждением выкупалась в выложенном мозаикой бассейне, который находился в одном из залов. Долговязая Марго суетилась возле нее. Она очень боялась, как бы жара и дорожная пыль не сделали еще темнее лицо ее госпожи. В душе Марго не одобряла теплый матовый тон кожи Лики.

Горничная умащала тело Лики различными маслами, потом велела ей лечь на кушетку и принялась энергично массировать ее, а затем выщипала на ее теле все волосы. Лику ничуть не шокировала эта процедура, ведь прежде, когда во всех городах были бани с парильней, она соблюдалась даже в народе. Теперь же такого ухода удостаивались лишь девушки из дворянских семей. Даже легкий пушок на теле знатной дамы считается верхом неприличия. Но сейчас, когда служанка прилагала столько усилий, чтобы сделать тело новобрачной безукоризненным, Лика в душе холодела от ужаса.

«Он не дотронется до меня, — мысленно твердила она — Скорее я выброшусь в окно».

Но ничто уже не могло остановить того стремительного потока, того водоворота, в который она была вовлечена.

На следующее утро, измученная тревогой и страхом, она села в мобиль. Маркиз Андижос ехал с нею. Он был в прекрасном настроении, что-то напевал, болтал. Но Лика не слушала его.

Вдруг впереди всё озарилось ярким светом многочисленных фар, послышался рёв мощных двигателей

— Клянусь святым Севереном, — вскакивая с места, воскликнул маркиз, — это ваш муж выехал нам навстречу!

— Уже!

Лика почувствовала, что бледнеет. Пажи распахнули дверцы её мобиля. Ей ничего не оставалось, как выйти на песчаную дорогу, под палящие лучи солнца. Небо было ярко-синее. По обе стороны дороги тянулись поля здесь уже пожелтевшей кукурузы, и от них веяло жаром. К мобилю приближалась яркая цепочка танцующих фарандолу. Множество детей, одетых в странные костюмы, сшитые из больших красных и зеленых ромбов, прыгали, проделывали ошеломляющие сальто-мортале, чуть ли не кидались под колёса. Шофёры тоже были наряжены в причудливые ливреи из розового атласа, украшенные белыми перьями.

— О, вот они, властелины любви! Комедианты! — ликовал маркиз, от восторга так размахивая руками, что это становилось небезопасным для окружающих:

Толпа расступилась, и вперед вышел высокий мужчина В костюме из пурпурного бархата. Он шагал, как-то неуклюже раскачиваясь, опираясь на трость черного дерева.

По мере того как он, хромая, приближался, все отчетливее вырисовывалось его лицо, такое же неприятное, как и его походка. Два глубоких шрама пересекали левую щеку и висок, отчего одно веко было полуприкрыто. Толстые губы выделялись на его лице, чисто выбритом, что противоречило моде и придавало еще более необычный вид этому страшному и странному человеку.

«Это не он, — взмолилась Лика. — Боже, сделай, чтобы это был не он».

— Ваш супруг, граф Стим, сударыня, — произнес рядом с нею маркиз Андижос.

Лика присела в заученном реверансе. Ее обостренный отчаянием ум отмечал какие-то нелепые мелочи: усыпанные брильянтами банты на туфлях графа; на одной туфле каблук повыше, чем на другой, чтобы сгладить хромоту; чулки с искусно вышитыми шелком стрелками; роскошный костюм, шпага, огромный белоснежный кружевной воротник.

Он что-то сказал, она что-то ответила невпопад. Дробь тамбуринов и душераздирающие вопли труб оглушали ее.

Когда она снова села в кабину, на колени к ней упал огромный букет роз и несколько маленьких букетиков фиалок.

— Цветы или, как их называют у нас, «услада жизни», — сказал кто-то рядом с Ликой.

Лика повернула голову и увидела, что рядом с нею сидит уже не маркиз Андижос, а тот, другой. Она склонилась к цветам, чтобы не видеть ужасного лица.

Вскоре показался город, ощетинившийся своими башнями и красными кокольнями. Кортеж проехал по узким улочкам, похожим на глубокие тенистые коридоры, куда сверху просачивался пурпурный свет солнца.