Лихие. Авторитет

Ну, эту мантру я уже слышал, а потому побрел обратно на вокзал, потирая кулак и поглядывая по сторонам. А ведь как обнищали и поблекли города России! Площадь, образованная похожим на букву П зданием вокзала, представляла собой множество ям, заполненных грязной с талым снегом водой. Троллейбусы, натужно проезжавшие мимо, проваливались туда, выплескивая мутную жижу, и ехали дальше, безжалостно давя никем не убранный мусор. Стоявший напротив вокзала очередной шедевр конструктивизма — гостиница «Москва», уныло смотрел на мир пыльными окнами. Стайки проституток, вышедших на промысел, показывали пальцем на Жириновского, осчастливившего их город своим визитом. Для провинции человек из телевизора — это ведь событие. Несомненно, они проголосуют за него. Это чувствовалось по их жестикуляции и кучкам шелухи от семечек, что росла у их ног. С попкорном на просторах Необъятной было еще туго.

Митинг сворачивался. У людей уже болели ноги, хотя Владимир Вольфович только вошел в раж. Наверное, он хотел победить Фиделя Кастро, который как-то говорил восемь часов кряду. Люди плакали и писались, но все равно слушали. Такой вот Фидель — пламенный оратор. Но вот митинг подошел к концу, и народ, получивший свое бесплатное зрелище, начал штурм общественного транспорта, оживленно обсуждая услышанное. Люди любят простые решения. А еще они любят тех, кто им эти решения предлагает. Ленин сказал: «фабрики рабочим, земля — крестьянам!», и победил. Жириновский явно изучал его опыт. Он обещал все, что хотели эти люди: порядок на улицах, низкие цены в магазинах и доллар по шестьдесят копеек. Если бы можно было пообещать каждой бабе по непьющему мужику, он бы пообещал и это, но не стал шутить с огнем. А ну как за базар спросят. Страшно даже подумать о последствиях…

Я хотел было двинуть на перрон, но ноги сами принесли меня обратно.

— Ну, что же! — удовлетворенно сказал Вождь, слезая с горы ящиков. — По-моему, очень неплохо получилось. А если еще по федеральным каналам дадут картинку, как нам пытались сорвать митинг, то вообще замечательно будет. Рейтинги подрастут еще выше.

— Дадут, — ответил я, разглядывая разбитые костяшки пальцев. — Мы же им забашляли за это.

— Сергей Дмитриевич! — ко мне подбежала раскрасневшаяся Настя. — Договорились! Броневик в Воронеже будет! И возьмут совсем недорого.

— Какой еще броневик? — изумленно посмотрел на меня Жириновский.

— Да БТР армейский, — пояснил я. — Мне тут подумалось, что на ящиках выступать — это колхоз какой-то. Не соответствует остроте момента. Вот я и подумал, что будет лучше, если вы с броневика речь толкнете. Как Ленин.

— Ну вот! — вздохнул Жириновский. — Опять ты меня расстроил. Только начинаю думать, что у меня умные люди работают, а ты снова какой-нибудь сюрприз преподносишь. И я опять их всех уволить хочу. Слышали, олухи царя небесного, что Сергей сказал? Учитесь! Вот как работать надо! Броневик! Да мы всех порвем!

Глава 21

Во всем был виноват проклятый броневик. Ну а кто? Не я же. Митинг на площади Черняховского у Воронежского вокзала прошел с таким оглушительным успехом, что его окончание отметили банкетом. Говоря по-простому, все нажрались в дрова. И если для остальных участников пробега это проблемой не стало, то я проспал и вместо того, чтобы сесть на обратный московский поезд, укатил в Лиски, где намечался следующий митинг. Вот так и получилось, что я не успел встретить Ленку в аэропорту, хотя клятвенно обещал это сделать. Протрезвев, я срочно позвонил Коляну, но подруга обиделась все равно, и обиделась всерьез. Это я узнал по аккуратно выставленным на лестничную клетку сумкам и чемоданам с моим барахлом. М-да… ситуация… А ведь еще и лифт сломался, как назло. И как я это все попру?

Позвонить и вломиться? — размышлял я. — Там стопудово теща сейчас. Она голосить начнет, хата ведь Ленкина. Еще и мусоров вызовет. Дать ей в рыло, чтобы заткнулась, а потом выбросить на мороз? Искушение огромное, конечно, но это ситуацию не улучшит. Ленка почему-то к маме испытывает самые теплые чувства. Интересно, почему? Редкостная ведь стерва! Ну ни хрена мать моего ребенка в людях не разбирается. Наверное, поэтому и живет со мной.

Вселенская тоска, перемешанная с похмельем, вызвала кривую ухмылку на лице всенародно любимой артистки, кумира миллионов и моей тещи в частности. Она гордо шествовала по лестнице вниз, потому что если лифт сломан, то он сломан даже для нее. Постсоветский ЖКХ беспощаден ко всем без исключения. Тут никакие регалии не помогают. Теперь с ней шли целых двое охранников, которые пасли бесценное тело, прикрывая его от ужасов подъезда сверху и снизу.

— Что, петушок, докукарекался? — глумливо спросила она. — Из квартиры выставили, алкаш? И кто же такую сволоту в приличный дом заселил?

Я развернулся, хрустнул пальцами. Везет мне, сука, на встречи… Сейчас польется кровь.

— Была бы ты мужиком, я тебе эти слова вместе с зубами в глотку вбил бы, — хмуро ответил я, понимая, что если отпиздить народную артистку, то посадят точно. — А пока вали отсюда по-хорошему, фанерщица сиплая.