Лихие люди западных дорог

Луис Ламур Лихие люди западных дорог

Глава 1 Шестизарядный трофей

Хопалонг Кэссиди наблюдал за осторожными движениями пальцев старого банкира, который сосредоточенно пересчитывал деньги. Как-никак, а пятнадцать тысяч долларов — это же уйма денег, относиться к которой следовало с соответствующим почтением. И глядя на растущую перед стариком горку узких зеленых банкнот, Хопалонг видел совсем иное: для него это были не просто деньги, а еще и их реальное каждодневное выражение — доверенное ему стадо и тяжкий труд. Здесь было все: и холодные ветреные дни с проливными дождями, и неистовые бури со вспышками молний в ночи, и неутомимые пастухи, управляющие стихийным движением стада, и широко разливающиеся реки, и пыль, и изнуряющее жаркое солнце прерий — и, конечно, охотники до чужого добра. Все это — его достояние, несравненно большее, чем просто деньги. Он видел, как на стол ложились месяцы адского труда, а вместе с ними и тот молодой пятнистый вол, который однажды насмерть забодал его лошадь в каньоне Одинокого Дерева; и даже та медлительная кляча, умудрившаяся налететь на веревку Ланки, привязанную к кусту можжевельника, — что и уложило его в кровать со сломанной ногой на целых три недели. Еще он вспомнил того парня из Тойи, который ехал себе во главе табуна и, наверное, был бы и сейчас жив и весел, если бы лошадь под ним не оступилась... В общем, похоронили они все, что от него осталось, а шляпу и ружье отослали брату того парня в Эль-Пасо.

— Ну вот и все... вроде бы. — Банкир наконец вздохнул с облегчением. — Я уверен, Бак чертовски рад тому, что разделался-таки с этим долгом. Не знаю в округе другого такого же — чтобы так тяготился своими обязательствами... Представляю, как долго он отказывал себе почти во всем эти три года — и все ради того, чтобы отдать долг.

— Ага, — кивнул Кэссиди. — Такой уж он — во всем. Сам-то никогда не попросит в долг, но ты ведь знаешь, как вышло с Диком Джорданом. Он ведь, когда получил в наследство ранчо на Западе, сразу и продал Баку все свое стадо вместе с пастбищем. Знал ведь, кому продавать, знал, что Бак единственный здесь порядочный человек, тот, кто вернет все сполна — до последнего цента. Ему здорово тогда повезло. Бак как раз собирался прикупить живности. А тут тебе и скот, и дополнительный выгон. Глупо было бы отказываться... А вообще, если б не это, никогда бы Бак не залез в долги.

— Сам повезешь эти деньги Дику на Запад? — Банкир, с любопытством разглядывавший Кэссиди, перевел взгляд на его волосы, которых уже коснулась седина. — Я ведь знаю: Бак сейчас не может бросить хозяйство, — сказал он наконец.

— Да я деньги и сам могу отдать. По правде сказать, я даже рад такой возможности. Старый Дик — он ведь мой друг, а историю про ранчо и я знаю. Вообще-то ранчо принадлежало его жене. Оно ведь было частью ее наследства.

— Знаю. Я помогал им оформить кое-какие бумаги. Говорят, у них есть дочь?

— Давно ее не видел. Тогда ей было лет четырнадцать — пятнадцать. В то время они жили здесь.

— Послушай... — Банкир повернулся в кресле. — А кто едет вместе с тобой?

— Никто не едет. Я один. Меските опять где-то шляется — как обычно. А Бак никак не сможет оторвать от работы сразу двоих. Да и нечего там вдвоем делать.

— Оно, может быть, конечно... Да вот время сейчас такое — очень уж неспокойное. Я вот получил письмо... От одного знакомого из Мак-Клеллана. Так у него три недели назад обчистили банк. Ну, кассира, конечно, пристукнули, помощнику шерифа тоже досталось... Но он-то хоть жив остался. Снарядили за грабителями погоню, да все без толку.

— Так и не поймали?

— Да уж куда там. Как сквозь землю провалились.

Хопалонг перегнулся через стол и собрал деньги.

— Ладно, мне пора. Бак небось уже заждался. Так что я сейчас в седло — и прямиком на ранчо. А за деньги ты не беспокойся. Я сам их вручу Дику, как договаривались.

Сунув пачки банкнот за пазуху, он потуже затянул ремень, потом поправил револьверы и направился к двери.

Банкир подошел к окну в тот момент, когда Кэссиди переходил через улицу. Старик задумчиво глядел ему вслед — все те же стройные ноги, широкие плечи, узкие бедра и стремительная походка ковбоя. Серебро на револьверах, висевших у пояса, уже изрядно поистерлось, — видно, не раз выручали они своего владельца; сапоги же покрывал толстый слой дорожной пыли. И банкир вдруг поймал себя на мысли: стать бы ему чуть моложе, да и отправиться на Запад — вместе с Хопалонгом.

Но в тот момент, уже совсем было собравшись отойти от окна, он вдруг увидел какого-то человека, до этого праздно стоявшего у стены дома, а теперь медленно последовавшего за Хопалонгом. Если он стоял все это время здесь, у окна, то наверняка видел, как Хопалонг собирал деньги. Банкир помрачнел. Ждать ковбоя будут только к ужину, а если он еще заглянет в салун, то уж выйдет из него никак не раньше, чем через несколько часов... Но Хопалонг мог и сам за себя постоять.