Лихо

— Ну какие пятнадцать? Он с ночи дрищет. Я врача вызвала. А вдруг дизентерия? В общем, давай потом, завтра. Я сама тебе позвоню или напишу.

— Хорошо, — пробормотал Выдрин.

Она отключилась.

«Хорошо? — подумал он. — А чего хорошего-то?»

Пошарив в карманах, он отыскал визитку капитана Черненко и набрал номер. Тот ответил через гудок:

— Черненко. Кто говорит?

— Привет, это Саша.

— Какая Саша?

Выдрин запнулся на полуслове, кашлянул и, зачем-то понизив голос, назвал свою фамилию.

— Так, — сказал Черненко.

И ничего не добавил.

Выдрин растерянно молчал.

— У меня мало времени.

— Я про Диего хотел узнать.

— Что именно?

— Ну как он там. Есть ли новости?

Черненко засопел:

— Он сидит. А следствие идет. Новостей нет. Послушай, я ведь сказал вчера, ищи адвоката. Все. Нет, не все. Звони мне только в случае действительной необходимости. Крайней. Но лучше не звони.

— Хорошо, — пробормотал Выдрин.

Черненко отключился.

Побродив, он вернулся к школе. Во дворе стоял микроавтобус с черной полоской на борту. Водитель курил и постукивал ногой о переднее колесо. Выдрин прошел мимо, потом вернулся.

— Скажите, гроб уже вынесли?

— Агась, — сказал водитель.

В вестибюле стояли скорбные учителя и несколько прилежных учеников. Выдрин поздоровался. Заметил в сторонке Нику.

— А ты чего тут? — спросил он.

Она пожала плечами.

— Вам вообще не обязательно было приходить, — сказал Выдрин.

— Как-то неудобно, — ответила Ника.

— Тогда хоть в крематорий не езди.

— В крематорий не поеду. Как ваши дела?

Теперь он пожал плечами:

— Вроде ничего. Забыл тебе шоколадок купить.

— Да ну, ерунда.

Подошел Сергей Павлович и взял Выдрина под руку.

— Слушай, — сказал он, не обращая внимания на Нику. — Ты сказал, в крематории будет фуршет… помнишь? А я же жареного не ем. — Он захихикал через нос и вытаращил глаза. — Ну ты понял, понял?

— Понял, — сказал Выдрин.

Пришла Ирина Михайловна:

— Коллеги, проходите в зал. Будем начинать.

Учителя медленно двинулись к лестнице. Кажется, никому не хотелось идти первым. Ирина Михайловна придержала Выдрина, сунула ему в руку бумажку и сказала:

— Адрес родителей Капустина.

— Климова.

— Вечером напишите мне, как все прошло. Но не в общий чат.

— Хорошо. Можно я прямо сейчас пойду?

— Нет, Саша, нужно поучаствовать в церемонии.

— Кому это нужно, Ирина Михайловна?

— Там представитель РОНО.

— Он что, записывает всех, кто пришел?

— Все возможно. Саша, я вам предоставлю три отгула.

— Можно с завтрашнего дня?

— Вот так, сразу?

Выдрин посмотрел на нее.

— Саша, конечно!

Они поднялись в актовый зал, напомнивший Выдрину кабинет капитана Черненко. Привычно пахло пылью. Учителя с видом незваных гостей рассаживались. Закрытый гроб стоял на сцене. Ирина Михайловна шепталась с представителем РОНО. До Выдрина долетели обрывки фраз:

— Чайковский… Наверно, в алфавитном порядке? Я? Или вы? Я?

Перестав слушать, Выдрин сел и откинулся на спинку. Достал смартфон, проверил соцсети. Лена заходила десять минут назад. Может, консультировалась с подругами насчет поноса? И перенесла встречу с бывшим мужем. Или юным любовником. А может, не перенесла? Он стиснул смартфон, и тот немножко захрустел.

— Александр Иванович, вам плохо?

Ника села рядом.

Он спрятал смартфон.

— Все хорошо.

— У вас такое лицо…

— Будто живот прихватило?

— Будто у вас сердце болит. Он через силу улыбнулся:

— Сердце в порядке.

— Я слышала, вы пойдете к родителям Юры?

— Да. Как только тут закончится, так сразу и пойду.

— Вы сами вызвались?

— Нет.

— Хотите, я с вами схожу?

— Ну что ты! Нет, конечно! Зачем?

— Вам так легче будет.

— Все и так хорошо.

— Ладно. Юра жил с мамой и бабушкой. Отца нет. Маму я видела один раз. Приятная женщина.

— Только вот что им сказать, я не знаю.

— Я тоже не знаю.

Раздался гул фонящего микрофона, затем голос Ирины Михайловны. Она стояла на сцене.

— Коллеги…

Заиграло оглушительное техно.

— Павлик, ты чего там включил? — заорала Ирина Михайловна.

Техно умолкло.

— Коллеги, — повторила она после паузы. — Скорбное событие соединило… собрало нас вместе… тут… в этом зале. Нас покинул… Ушел из жизни замечательный, прекрасный, удивительный человек, наш любимый директор Манильский Леонид… Леонид…

— Григорьевич, — подсказал кто-то.

— Леонид Григорьевич. Простите, я волнуюсь.

Вспомнилось, как директор обозвал его кретином.

В столовской очереди Выдрин случайно наступил ему на задник ботинка и стащил с ноги.

— Это тяжелая утрата для всех нас, дорогие коллеги… Кхм… Павлик, что там с музыкой?

— Сейчас, минутку! Медленно грузится, — ответил из-за сцены Павлик.

— А вы будете говорить? — спросила Ника.

— Нет.

Он ошибся. Закончив, Ирина Михайловна позвала его на сцену:

— Александр Иванович, скажете пару слов?

Павлик как раз справился со своими обязанностями и включил Шестую симфонию Чайковского. Выдрин вышел на сцену, оглядел микрофон. Ирина Михайловна стояла рядом и шумно дышала. Коллеги смотрели на него из зала, будто члены расстрельной команды. Сергей Павлович сидел, развалившись и закинув ногу на ногу. Как в кинотеатре.

— Покойтесь с миром, Леонид Григорьевич, — быстро сказал Выдрин. И, подумав, добавил: — Вам будет нас не хватать.