Лихо

Голос ее отдалился. Комната поплыла. Выдрин попытался встать и отключился. Его потащило сквозь кромешную тьму, наполненную звуками: невнятные обрывки фраз, музыка Чайковского в стиле техно, смех, шепот, звон колоколов. Потом лицо окатило холодным. Выдрин открыл глаза. Вероника стояла над ним с пустым стаканом и смотрела почти равнодушно. Он хотел поскорее сесть, но смог лишь немножко пошевелить рукой и издать тихий хрип. Пришла старуха с кухонным ножом.

— Нужно проткнуть горло, чтобы он мог дышать, — сказала она. — Пока мозг не умер.

Вероника забрала нож:

— Это просто обморок, успокойся.

— Обморок? Он же мужчина! Это нам положено в обмороке валяться, а не ему.

Выдрин смог встать, опершись на разваливающийся стул. В голове продолжало звенеть.

— Извините, я сейчас уйду, — сказал Выдрин, держась за лоб. — Только звенеть перестанет.

— Это в церкви, — сказала Вероника. — Вечерняя служба. Здесь слышно.

Старуха включила телевизор, забрала стул и села перед экраном.

— Мир прежним уже не будет, это надо понимать четко, — сказал телеведущий.

Вероника потянула Выдрина за рукав:

— Идемте, я сделаю чай. Вы до сих пор весь белый.

Они вернулись на кухню. Она достала из шкафчика чайник, налила воду, зажгла газ на плите. Поставила на стол пачку чая, сахарницу, блюдце с шоколадными конфетами.

— Хотите меда? Или варенья?

— Спасибо, не надо.

— Вы стесняетесь?

Она поставила баночки с медом и клубничным вареньем. Протянула Выдрину чайную ложку.

— Странно, что прислали вас.

— Почему?

— Вы же не классный руководитель Юры. Его классная — Оксана Викторовна, учитель истории.

— Она, наверно, не смогла.

— Вообще приходить было не обязательно.

Выдрин молчал.

— Но спасибо, что пришли. Вы сами вызвались?

— Нет, меня попросили.

— Почему именно вас? Что вы преподаете?

— Рисование.

— Рисование, — повторила Вероника. — Рисование, хм, рисование. Ешьте же варенье. Что вы смотрите? Ешьте.

Выдрин открутил крышку и начал послушно есть. Несколько липких капель упали на штаны. Он машинально размазал их ладонью. Чайник закипел. Вероника налила в две чашки кипяток и кинула чайные пакетики. Пили молча. Потом она спросила:

— Вам лучше?

— Все нормально, — ответил он. — Я пойду. Простите меня.

— За что? За обморок?

— Вообще за беспокойство.

— Ничего страшного не случилось. В смысле сейчас.

— Хотите, я завтра приду на похороны? — спросил Выдрин.

— Не надо. Зачем? Вы чужой человек, вам это ни к чему. Соболезнования от школы вы, можно считать, выразили.

В прихожей Вероника спохватилась и спросила, как его зовут. Выдрин назвался.

— Удивительно, — сказала она. — У меня в школе был одноклассник — ваш тезка. Саша Выдрин.

— Это точно не я.

— Знаю, что не вы. Он был толстый и рыжий. А после школы уехал с родителями в Америку.

— Как Свидригайлов?

— В смысле?

— Простите, глупо пошутил.

— Я все равно не поняла. — Вероника подняла руку. — Нет, не надо объяснять.

Выдрин и не собирался. Он бы и не смог толком объяснить. Попрощавшись, он вышел из квартиры. И тут ему снова стало казаться, что пронеслись столетия, цивилизация рухнула, наступило безвременье, повсюду выросли гигантские джунгли, галактики столкнулись, а солнце погасло. Ничего, конечно, не изменилось. Все было на своих местах. И даже стало лучше. Небо немного прояснилось, мелькнуло солнце.

На ходу он отправил Ирине Михайловне сообщение, что все прошло нормально. От Лены ничего не было. Выдрин остановился и написал ей: «Как там Глеб?»

Настроение внезапно улучшилось. Теперь она ему точно что-то ответит.

Он купил пачку пельменей, а дома сварил их и съел вперемешку с майонезом и кетчупом. То и дело проверял смартфон. Никто пока не написал. И его сообщения висели непрочитанными.

Вечером пришел участковый.

— Я за вещами страдальца вашего, — сказал Цыбиков, зайдя в прихожую.

— Как он? — спросил Выдрин.

— Жить будет. Надеюсь.

Он забрал плащ, ботинки и портфель. Выдрин вспомнил про айфон и принес.

— А я ждал, — подмигнул Цыбиков. — Отдадите или нет.

— Ну что вы, в самом деле! — обиделся Выдрин.

— Друга вашего, кстати, сегодня задержали. Знаете, где?

— Где?

— А прямо у него дома. Пьяный валялся. И палку там нашли. Такие вот дела. Ждите вызова.

— Какого?

— Вы же свидетель, забыли?

Цыбиков ушел, а Выдрин перестелил кровать. Ложиться спать было рано, но чем себя занять, он не знал. В общем-то, ничего и не хотелось. Он включил музыку, выбрал раздел «моя волна», но там почему-то заиграла Шестая симфония Чайковского. Выдрин испугался и выключил. Открыл мессенджер и замер. Лена прочитала его сообщение, но ничего не ответила. Он чуть было не написал: «Почему ты не отвечаешь?» — но позвонила мама и перебила.

— Санечка, — сказала она. — Как ты поживаешь, мой хороший?

— Нормально, — ответил он. — А ты?

— Я замечательно. Владимир Романович тоже. Завтра ждем тебя в гости.

— Ой, я не знаю. Столько дел.

— Никаких «ой». И дел у тебя нет. Не выдумывай. Завтра к четырем.

— Ты знаешь, у нас директор погиб. Его сожрал медведь в зоопарке. Сегодня были похороны.

— Какой ужас! — сказала мама почти весело. — Завтра, завтра все расскажешь.

И отключилась.