Лихо

– Ну Сашенька, мама вот-вот придет. Не надо, чтобы она тебя видела. Ты же знаешь.

– А она может с детьми остаться?

– Нет. То есть может. Но она спросит, куда я поехала на ночь глядя. Саш, ты чего? Все забыл?

– Помню. Ладно.

– Скажи, что случилось?

– Не знаю, как сказать. В общем, тут сейчас пришли люди из полиции и арестовали Диего, моего кота. Ты его знаешь.

Лена молчала. На заднем плане слышался детский смех. И Выдрин, как всегда, чуть-чуть заревновал.

– Вот, – вздохнул он. – Такие дела. Сунули его в переноску и унесли. И я не знаю, что теперь делать.

Лена продолжала молчать.

– Я растерялся, честно говоря. Они ворвались. Я думал, за мной. Хотя я-то ни в чем не виноват. Но мало ли. А забрали кота. Мне чуть руку не сломали. Может, адвокату позвонить? У тебя есть знакомый адвокат?

– Саш, – сказала Лена. – Ты покурил что-то? Или понюхал?

– Ну приехали! Лен, ты что! Когда я… Ты хоть раз видела?

– Тебе Дима что-то дал?

– При чем тут Дима? Кота забрали! Сунули в сумку и унесли. Какое-то управление «Ч». Я ни разу не слышал о таком.

Выдрин смутился и замолчал.

– Сашенька, ты можешь вызвать кого-нибудь? Врача? Или твоей маме позвонить? Я бы приехала, правда. Но не могу детей оставить. Завтра обязательно приеду. Сейчас тебе нельзя быть одному.

– Да господи ты боже мой! – закричал Выдрин. – Да что же это такое! Почему ты меня не слушаешь? Почему ты мне не веришь?

– Сашенька, успокойся! Я слушаю! И верю!

– Ага, конечно! Я заметил!

Они замолчали. И только дышали друга на друга в телефоны. Он враждебно и обиженно. Она испуганно.

– Ладно, – сказал Выдрин. – Завтра приедешь, сама увидишь. Если приедешь, конечно.

И отключился, не дав ей ответить. Немного подождал. Из колонки пел Моррисси. А Лена не перезвонила.

Выдрину слегка поплохело. Он чуть сам не перезвонил ей. Даже собрался первым делом соврать, что случайно нажал ухом отбой. Но сдержался. Позвонить маме? Он позвонил маме.

– Мама, – сказал Выдрин. – Это я.

– Шурочка, как ты вовремя. В начале ноября мы с Владимиром Романовичем летим на две недели в Грецию. Ты сможешь приходить к нам и поливать его диффенбахию?

– Но это же еще не скоро, – сказал Выдрин.

– Хотелось бы знать заранее.

– Да, смогу.

– Спасибо, мой хороший! Владимир Романович шлет тебе привет.

– Молча?

– Что – молча?

– Я не слышал сейчас, чтобы он мне привет передавал.

– Ах ты такой шутник!

– Да, я такой. И у меня кота арестовали.

– О-хо-хо! А-ха-ха-ха! У-у-ху-ху-ху! Хе-хе-хе! Хихи! Санечка, приходи на той неделе ужинать к нам. Владимир Романович приготовит голубцы в конвертиках.

– Не знаю, смогу ли. Много работы. Надо готовиться к районной выставке. Да, а еще мой ученик повесился. В общем, забот хватит.

– Береги себя, Санечка. Созвонимся.

– Да, мама. Целую тебя.

До того как отключиться, он успел услышать:

– Вовик, тебе от Санечки привет.

– Какое счастье, – ответил Вовик.

Из колонки запела Лана Дель Рей.

– Ланочка, – пробормотал Выдрин и улыбнулся.

Он сходил в «Магнит», купил бутылку «Талки» и быстро напился. Стал бродить по квартире, задевая стены и бормоча ругательства. Потом немного поплакал. Но слез почему-то не было. Лишь глаза слегка зачесались. Умыв лицо, Выдрин лег на кровать, поставил рядом ноутбук и включил концерт The Cure. Музыка не утешала. Он осоловело смотрел на покрытое макияжем одутловатое лицо Роберта Смита, исполнявшего песню «One hundred years».

– Да уж, – пробормотал Выдрин.

И уснул.

Его скинули с кровати грубые мужичьи руки, больно вцепившиеся в волосы и ворот рубашки. Человек с одной сплошной бровью навис над ним и заорал:

– Не шевелиться, падаль!

Выдрин попытался ответить, что не шевелится, но рот будто глиной забили.

– Кот дал показания! – продолжал человек. – Умный оказался. Но мы все равно его повесим. И тебя повесим.

– За что? – с трудом выговорил Выдрин.

Было ощущение, что он пытается говорить под водой. Человек наклонился. У него было лицо сожителя матери, Владимира Романовича.

– За ноги, – сказал он жарким шепотом.

Бровь возбужденно задрожала.

– Голова твоя нальется кровью и лопнет.

– Помогите, – пробормотал Выдрин.

И проснулся.

Кто-то длинно звонил в дверь. За окном светило солнце. Хотя засыпал он в потемках. Ноутбук почему-то показывал порнографию: белый лысый мужик и толстая негритянка сплелись в позе 69. Выдрин слез с кровати и, опираясь о стену, доковылял в прихожую. Смотреть в глазок было страшно. Но он себя пересилил. И тут же открыл дверь. Вбежала Лена, размахивая смартфоном.

– Ты чего трубку не берешь? – закричала она. – Я чуть не чокнулась.

Выдрин попытался обнять ее. Лена отстранилась.

– Я не слышал. Рано уснул. И проспал все на свете.

– Фу, – сказала она. – Иди хоть умойся. И зубы почисти. Перегаром за километр несет.

– Только не уходи, – попросил Выдрин. Убежал в ванную и еще раз крикнул оттуда: – Не уходи, я быстро!

– Да не ухожу я никуда, – отозвалась Лена.

Он тщательно умыл набрякшее лицо. Два раза почистил зубы и язык. И оба раза чуть не сблевал.

Лена ждала на кухне. На конфорке грелась турка с кофе.

– Саш, а ты чего вдруг нажрался? – спросила Лена, когда он вышел.