Лихо. Медь и мёд

– Извини? – Юрген заиграл желваками. – Ты к чародею Драга Ложи приходишь или к соседскому парню?

Ему захотелось сказать ей – как на духу, – что он устал от её вечных перепадов настроения, что ему тошно смотреть на её кислое лицо и терпеть разговоры, когда вдруг она – ни с того ни с сего – начинала добродушничать. Что ему невыносимо раз за разом пропускать её колкие замечания мимо ушей, и, в конце концов, это из-за неё он шёл медленнее, чем мог бы, и целую неделю просидел на одном месте.

Но Юрген шумно выдохнул – и ничего не сказал.

– Я не хожу по соседским парням. – Побледневшая Чарна облизнула губы. – Извини. Я не подумала. Не сердись.

Юрген скользнул по ней тяжёлым взглядом. От всполохов занялась травяная поросль перед воротами – несколько крохотных костерков, – и Юрген затоптал ближайший, когда возвращался обратно.

Глядя на семиглавого змея, он холодно произнёс:

– Простите. Но лучше больше так не делать. Мы из Дикого двора. И нам нужна помощь господина Грацека.

Он решил сказать так, а не про ночлег – любой заподозрил бы, что дело не только в этом. Йовар бы не поверил, что воспитанники чужого двора забрались в Чернолесье, чтобы просто переночевать под его крышей. А вот отказать в помощи ученикам другого двора чародей Драга Ложи не мог.

По тому, как их не торопились пускать внутрь, Юрген понял: Грацек был действительно похож на Йовара. Спасибо хоть какую-нибудь горную тварь не послал, когда заметил, что они подбирались к его замку. Наконец змеиные шеи зашевелились, потянулись к телу – и ворота распахнулись.

Юрген с Чарной шагнули в прохладный мрак. Юрген хорошо видел в темноте, но здесь растерялся даже он – словно, привыкнув к солнцу, нырнул в глубокую пещеру. Он услышал железный лязг и повернулся к нему, схватил Чарну за руку. Во тьме полыхнули чьи-то глаза – как огонь, видимый сквозь прорезь печной заслонки.

Пальцы Чарны испуганно переплелись с его пальцами.

Во тьме появилась ещё одна пара горящих глаз. А потом – и третья.

Юрген поймал себя на том, что хмурится. Он заставил себя расслабиться и уверенно расправить плечи. Йовара пока ещё не судили в Тержвице – а значит, и их, его учеников, не тронут.

– Добрый вечер, – проговорил Юрген. Чарна прижималась к нему, и Юргену захотелось её успокоить – даже злиться перестал. Протянул мысленно: да уж, чего таить – есть в нём что-то от пастушьего пса, опекающего своё стадо.

Когда глаза привыкли к темноте, Юрген разглядел: их окружали три голема. Каждый – высотой со взрослого мужчину, спаянный из железных частей и укрытый щитками наподобие иофатского рыцарского доспеха. В узкой прорези забрала – крохотные глаза-огоньки. Голова-шлем казалась шире и короче человеческой и по размеру напоминала их же пудовые кулаки.

– Зла мы не желаем, дерзить не думали. – Юрген приподнял ладони. – Отведёте нас к господину Грацеку?

Големы двинулись к ним, и Юрген – надеявшийся, что они понимают его, как понимали тон человеческой речи чудовища из Чернолесья, – попросил:

– Без рук. Мы сами пойдём.

Если бы.

Железные пальцы сомкнулись на его запястье, как кандалы. Рванули к себе. Рядом вскрикнула Чарна, и Юрген рассвирепел:

– Осторожнее!

Големы не пытались причинить им боль, но и нежничать не собирались. Двое потянули гостей за руки не то как детей, не то как заключённых. Третий держался поодаль – бдил за порядком.

В коридорах, по которым их вели, света становилось больше – огонь мерцал в подвешенных лампадках. Замок перестал казаться Юргену зловещим – приручённый огонь наполнял это место неуловимым уютом, и Юрген понял: его считали своим домом так же, как он считал Чернолесье – своим. А уж неведомая чаща наверняка пугала пришлых сильнее, чем твердыня.

Неровные каменные стены – будто в крепостях, где жили короли древности. Юрген почти ощущал горячее дыхание кузниц под замком и представлял, как могли бы выглядеть ученики господина Грацека – зачарователи огня, металла и горных пород. Он вспоминал зарисовки Хранко – тот никогда не был в Горестном дворе, но останавливался в Кубретском господарстве и даже попадал на богатую местную свадьбу. Кубретцы на его рисунках были осанистыми и изящными – Хранко поймал одних в танце, величавых, похожих на гордых птиц. Запечатлел плавные руки длиннокосой девушки, чьё лицо было спрятано под тонкой вуалью, и статного юношу рядом с ней – Хранко восхищался Кубретом и показывал Юргену заметки с несвойственной ему восторженностью.

Много воды утекло, подумал Юрген. В сердце снова кольнуло: могла бы Чарна подумать, что за созданием чудовища стоит Хранко, если бы видела его – впечатлённого, требовательно подсовывающего Юргену свои рисунки?..

Големы привели их в зал. На каменных стенах здесь были тёмно-багряные гобелены с коршунами и тяжелорогими турами. Вдоль стен на полу – огромные светильники: огонь здесь пылал прямо в чашах из минерала, но Юрген не знал ему названия. Похожий на мрамор, с прожилками, как у гранатов, которыми их угощал Мал.