Лихо. Медь и мёд

К счастью, наверху остался колокол, и даже идущие к нему верёвки были не оборваны. Ольжана дёрнула за них – колокол закачался и зазвенел. И мертвец, который – если верить историям про Перстов и деревенским суевериям – как и все остальные мертвецы, боялся колокольного звона, повалился вниз.

Ольжана била в колокол до самого рассвета, без разбору и без ритма. А как небо просветлело, спустилась с лестницы и зажмурилась, когда проходила скукожившееся месиво вместо умертвия – наверняка восстанет вновь, когда ночь наберёт силу! И затем ещё долго плутала по лесным тропам, прежде чем Йовар выстелил дороги так, чтобы она сумела вернуться в терем.

Позже она ни словом не упрекнула Йовара в разговоре с Бойей или Юргеном – не была уверена, что он не услышит. К тому же он ведь сам предупредил – если Ольжана зажжёт огонь, значит, глупая, как овца. Но о мертвеце она ему всё равно рассказала – не хватало, чтобы тот ещё на кого-нибудь напал. Йовар отмахнулся так, будто для него это было мелочью. Сварливо ответил, что разберётся. Да и вообще, мол, эта дрянь в их краях из-за давнего колдовства – никакой новый чернокнижник сейчас в его владениях никого не поднимал.

ТУК!

Ольжана не сразу сообразила, где находится. Что она давно не в чернолесской часовне и что это стучали в баню мельника.

Губы скрутила дёрганая усмешка. Уж не тёща ли бондаря решила прогуляться?..

Тук! Тук! Тук!

Ольжана спрыгнула с банной скамьи, раздражённо откинула волосы за спину. Ну кого ещё принесло? Даже если стихиры Лале дали обратное действие и тёща бондаря превратилась в умертвие, это не давало той повод отвлекать Ольжану от купания. (Поехидничала и тут же себя одёрнула – шутки шутками, а грешно так думать.)

Возможно, Лале уже закончил читать над покойницей, но он явно не был из тех мужчин, что стали бы так настойчиво проситься в баню к девушке. А если это кто-то из мужчин такого склада – охочих поприставать к новому телу в их краях, – то не пойти бы ему к бесам?..

Тук!

Ольжана вышла в предбанник. Может, пожар?.. Она на цыпочках подкралась к двери. Упёрла руки в боки. Спросила требовательно:

– Кто там?

И тогда снаружи завизжали.

Ольжана ошарашенно попятилась на несколько шагов.

Визг превратился в вопль. Кричали так, что закладывало уши, – леденяще громко, но недолго. Дверь грохнула, будто в неё кого-то вдавили. Ещё раз, и ещё, и ещё – шмяк, шмяк, УДАР!

Это ведь оно, поняла Ольжана, мертвея. То, что хуже оживших покойников, разбойников и настырных мужчин.

Чудовище. Сущность из Стоегоста.

За дверью зарычали, и совсем не так, как рычало бы умертвие: плотоядно и настолько близко, что Ольжана почти почувствовала зловонное дыхание.

Дверь снова содрогнулась. Засов жалобно заскрипел.

Ну вот и всё, подумала Ольжана. Наверное, так всё и закончится – в чужой бане посреди чужого господарства. Никаких тебе родных северных погостов и маленьких домовин-избушек над могилой, которые племянники стали бы кормить кашей.

Удар, удар! С-скрежет.

Сердце Ольжаны бухало о рёбра. В ушах шумело.

«Нет, – приказала она себе, – возьми себя в руки, глупое создание!»

УДАР!

Мысли плыли медленно, точно замороженные. Ольжана оглянулась – она могла бы перекинуться через свою одежду и забиться в верхний угол, но долго ли она там просидит? Да и возможно, Сущность подпрыгнет и настигнет её даже у потолка.

Р-раскатистый рык!

Ольжана выставила дрожащие ладони. Колдовство Дикого двора было связано с природой, а она пряталась в бане. Но ведь дерево, которое использовали для постройки, своего рода тоже – природа.

Кончиками пальцев она почувствовала растворённую в воздухе шершавость досок, их надсадный скрип. Представила, чем эти доски были раньше – раскидистыми деревьями. Они качались на ветру и перешёптывались друг с другом, и их кроны наливались зеленью под южным мазарьским солнцем.

Снова – удар! В двери появилась вертикальная щель, через которую Ольжана увидела мельтешащее чёрное тело.

Доски выгнулись, вздыбились и начали разрастаться. Во все стороны, укрепляя вход, поползла древесная кора. Над засовом закрутились толстые корни. Местами вылезли крохотные зелёные листочки.

Дверь заросла, но Ольжана понимала, что надолго этого не хватит. И всё так же зияла щель, пробитая Сущностью, – Ольжана заозиралась, думая, что бы ещё предпринять.

Её любимая ворожба на огонь сейчас не к месту – не хватало ещё, чтобы её убежище загорелось. Ольжана бросилась внутрь бани – бум, бум, БУМ! – дверь сотрясалась, чудовище снаружи рычало и скреблось.

Ольжана схватила ковш и плеснула на угли в жаровне. Вверх пополз душистый можжевеловый пар – Ольжана взяла его для колдовства, скрутила в горячий воздушный жгут и поспешила обратно в предбанник.

В щели мелькнул пылающий жёлтый глаз. Затем – часть волчьей морды и кусок светлой костяной маски. Даже – на какое-то мгновение – чёрная клыкастая пасть с извивающимся языком.

Ольжана судорожно выдохнула. Постаралась унять дрожь в руке. Паровый жгут оплетал её пальцы и запястье, убегал к локтю. Ольжана спустила его и перехватила ладонью, как хлыст.