Лихое время

– Наш поклон доброму застолью! – по-петушиному тонко, заискивающе, протенорил Кешка, жадными глазами обшаривая давно не скобленную столешницу в полутемной и грязной, единственной комнатёнке, которая у Баталова была и за кухню, и за гостевую залу, и за спаленку.

Рядом с входной дверью в комнатёнке громоздилась закопчённая, полуразвалившаяся печка, кое-как выдержавшая минувшую зиму. Впрочем, Коське она зимою и не понадобилась – от морозов в централе, как известно, спасался.

В противоположном углу, справа от почти ушедшего в землю кривого окошка, была сооружена лежанка, на которой комом валялось видавшее виды лоскутное одеяло, серая подушка, набитая соломой, и старая вонючая доха – Коськин полный спальный набор.

Но эти тонкости убранства Кешку Крылова не интересовали. Всё внимание приковывал стол, посредине которого красовалась четверть, более чем наполовину заполненная мутной жидкостью. Бутыль с самогоном окружали ржавый чугунок с только что отваренной картошкой в мундире, объемистый ржаной каравай с отполовиненным краем, несколько мелких, сморщившихся от долгого хранения луковиц, облупленная глиняная миска с солеными огурцами.

На краю стола, хорошо заточенной финкой, Яшка Бердников резал розоватое сало и складывал толстые ломти на обрывок газеты подле чугунка с картохой.

– О, Кеха! – расплылся Коська Баталов. С Яшкой они уже успели пару раз «пригубить», поэтому Коська был весел и щедр, особенно на дармовщинку. – Заходи, гостем будешь! Яха, это Кеха. Свой в доску!

– Нащёт «своево» это мы ишо поглядим… – мрачно сказал Бердников. – Ну, раз пришел – сидай.

– Ага! – затрясся в пьяном смешке Коська. – Сидай, а то у нас сказывать по-другому – примета дурна.

– А как это по-другому? – непонимающе вытаращил глаза Кешка. Всего на миг вытаращил и – снова уставился на ломти сала, судорожно сглотив слюну.

– Как да как… Но ты, паря, даешь! – Коська снова захихикал.

– Кому скажешь «садись» – тот и сядет. В острог! – зловеще прогудел Бердников, облизал сальные пальцы, ухватил ими каравай и, прижав его к груди, щедро отмахнул финкой здоровенный ломоть.

– Но че, братаны, присядем да вздрогнем? Со свиданьицем! – выкрикнул Коська, двинув к ерзающему на сосновой чурке, заменяющей табуретку, Кешке жестяную мятую кружку с сивухой.

– Со свиданьицем! – тонко подхватил Кешка.

Яшка Бердников выпил молча, угрюмо поглядывая на новообретенного «братана», который налёг на сало, будто не жрал год.

Они успели еще раз дёрнуть самогонки, как снова заныла проржавелыми петлями рассохшаяся входная дверь.

– Ты погляди, ядрёна вошь, – как мухи на мед! – Яшка с остервенением воткнул финку в столешницу.

– Мир честной компании! А я мимо проезжал, дай, думаю, загляну на огонёк…

– И хде ты тут, земеля, огонёк разглядел? – буркнул исподлобья Яха.

– Так это… Вот, давайте и запалим! Коська, у тебя свечка есть или лампа? Че в темноте сычами сидеть… – затараторил новый гость.

– Мимо рта не пронесешь! – весело откликнулся Кешка.

– Лампа где-то валялась, но карасину все одно нет, – махнул рукавом Коська. – Познакомьтесь, мужики. Это Колька. Николаша Косточкин. Живет тут неподалеку. Наш кореш, его даже Костя знает…

– В дело ходит? – спросил Бердников.

– И в дело, и наводку дает, – кивнул Баталов.

– Я, Коська, воопче-то, как раз… – Костиненко-Косточкин осекся, оглядел собравшихся за столом.

– Ты, Николаша, присоединяйся! И не тушуйся, тут все свои! – широко повел рукой Коська. – Яха, наливай!

Выпили. Крепко захмелевший Баталов требовательно уставился на Костиненко-Косточкина.

– Ну, с чем приперся? Дельное што-то, али так, мелюзга?

Николаша еще раз обвел глазами собравшихся, потом внимательно поглядел на Коську.

– Дело крупное. Золотое!

Коська и Яшка оживились, с них словно часть хмеля слетела.

– Ну, давай, давай, чево тянешь?!

– Дельце верное, – навалившись на грязную столешницу, громко зашептал Костиненко-Косточкин, страшно округлив глаза. – На днях с витимских приисков золотишко повезут в Читу, в казначевство сдавать. Изрядно должны везти песка-то… Почитай, што за месяц намыли!

– А сколь, сколь там могет быть? – влез в разговор Крылов.

– Сколь, сколь… Да там и с пуд могет быть!

– Но… – скривился Бердников. – Пуд намыть – энто ого-го!

– А ты знашь, какой там разворот?! О-о! – закатил глаза наводчик.

– Ты это… Верняк надыбал или с чужих слов поёшь? – настойчиво переспросил Баталов.

– Верняк! Дня через три-чатыре! Завтра мне точно шепнут… есть один человечек в казначевстве…

– Надо Костю предупредить…

– Чо ты, Коська, сдурел? Чо потом с добычи останется?..

– А за оттырку ишо хужее выйдет! Чик – и ваши не пляшут!..

– Кака оттырка? Всё – в общий котел. Костя тока похвалит!

– Но… И не думай, а то и на второй глаз окривеешь, – сказал, как отрезал, Бердников, раскачав и выдернув из доски финку. – Я своему соседу, Мишке Самойлову, все обскажу, тады и решим…

– Костя согласен, – сообщил пару дней спустя Самойлов Бердникову и Баталову. – А чо, цыган, этот Косточкин… Прояснил подробности и время?