Лихое время

Но «камерные прелести» для Шурочки Киргинцевой на этом не закончились. С формулировкой «укрывательница бандитской шайки» она томилась в тюрьме до конца октября, несмотря на попытки родных избавить её от неволи подачей многочисленных прошений и ходатайств от «сельской обчественности». Только 25 октября 1922 года в зале суда при оглашении приговора по делу ленковской шайки Киргинцева услышит долгожданное: считать по суду оправданной и из-под стражи немедленно освободить.

Хитроумному и мозговитому старцу Алексею Андреевичу Бизину, в чьих скрюченных подагрических пальцах не осталось и обрывков нитей, за которые он дергал Костю и Филю, нюрок и варварушек, разных мишек, колек и гришек, теперь приходилось напрягать все свои извилины, дабы каким-то образом выбраться из-за решётки, хотя бы на миг. Как он жалел, что не выгорел его расчёт на пустяковое осуждение за кражу лошадей!

На допросах мастерски уходил в сторону, вроде бы ненароком сводя ответы к воспоминаниям о своей харбинской жизни, намёкам на существующие в Маньчжурии связи. На следователей, искавших в действиях Ленкова и его подручных «политику», это действовало соответственно, поэтому Бизин снова и снова кудахтал про шансоньетку Сашеньку Островскую и её двоюродную сестру – пассию атамана Семёнова Машу-цыганку. Параллельно старикан изыскивал возможность повлиять на следствие со стороны.

Увы! Все свелось к наивно-слезливому прошению, с которым обратилась к «Гражданину председателю комиссии по разгрузке тюрем» гражданка Анна Мартемьяновна Бизина.

Достаточно внимательно вчитаться в эти строки, чтобы стало ясно: писульку эту сочинял сам «Ляксей Андреич», каким-то образом сумев-таки переправить ее на волю:

«Мой муж – Алексей Бизин – заключен в Читинскую тюрьму с 19 мая по доносу некого Багрова в том, что он хотел будто бы сдать свою землянку (где живут куры) Ленкову под жилье и укрывательство. В действительности ничего подобного не было, Ленков у нас никогда не жил, что видно и из дела, и никогда землянку нашу занять не собирался и не уговаривался…»

(Прервемся! Заметили? Чистая правда! И договора никогда такого с Ленковым не было и быть не могло – чего ж ему к курям! И Багрову ли этого не знать – стало быть, донос ложный! У следователей – бумаг сотни, разве они всё упомнят? Возникло же прошение в ответ на такой донос – значит, точно был. Откуда только знать Анне Мартемьяновне – чего там видно из дела? Но продолжим!)

«…Между тем на основании этого голословного доноса, говорящего даже не о преступлении моего мужа, а только о каких-то предположениях, он – 62-летний старик – оторван от семьи, хозяйства и сидит в тюрьме. Не может быть такого предположения, что только из-за доноса, никем и ничем не подтвержденного, шестидесятидвухлетний старик бросит семью, хозяйство и скроется от суда, а между тем следователь при Высшем Кассационном суде Колесниченко заявил мне, что муж может быть освобожден только под залог недвижимого имущества ценностью в 1000 рублей золотом.

Мы с мужем люди очень бедные и такого залога представить не можем, и все, на что я могу рассчитывать, – это найти имущественного поручителя на 200–300 рубл. золотом.

Ввиду изложенного убедительно прошу Вас, гражданин Председатель, освободить моего мужа Алексея Бизина до суда под надзор милиции или имущественное поручительство ценностью не выше 300 р. золотом. Анна Бизина, а за неграмотную и по личной ее просьбе расписался Закржавский».

Но прошение это не сработало. Бизин остался в тюрьме, на допросах по-прежнему изворачивался и уводил следствие в сторону. Попыток обработать следствие не оставлял, сочиняя новые и новые прошения, от своего имени и от соседей по Новым местам: