Лихое время

Позднее – впрочем, что уж тут удивительного? – бывший большой милицейский начальник всплывет на номенклатурной волне и ещё покажет свою ретивость. Но это уже другая история. Из 1937 года…

Глава восемнадцатая

1

Тополя обильно роняли на серый песок и скрипучие дощатые тротуары Амурской улицы золотые листья. Прихваченные ощутимыми утренними заморозками, они хрустели под ногами, лениво сметались ветерком под заборы в рыхлые кучки.

Абрам Иосифович зябко повёл плечами. Втягивая шею в воротник потёртого кожаного реглана, пожалел, что вышел из дому, не надев тёплой нательной рубахи. Ему и летом зябко – даёт о себе знать захватившая все внутренности слабость, позорная для боевого командира. Хотя, чего уж былую славу что кобылу пришпоривать. Откушала Груня марципанов…

Своё слово, данное товарищу министра внутренних дел Иванову в июле прошлого года, Барс-Абрамов сдержал. Центральная милицейская инструкторская школа в начале ноября 1921 года выпустила первый набор младшего командного состава Народной милиции, после чего Абрам Иосифович свои полномочия сложил. Раны так и не давали покоя, перенесенное воспаление легких тоже не прошло без последствий – врачи заподозрили туберкулёз. К счастью, диагноз не подтвердился, но лечения пришлось принять в избытке.

За минувшее лето, как самому показалось, окреп несколько, а вот подкатила осенняя хлябь… Снова перехватывало дыхание, раздражало бесконечное покашливание и першенье в бронхах.

А ещё тянуло в родные места, хотя ждать там его некому… Но не покидало убеждение, что в мягком и южном климате хвороба отступит, а если вообще уехать к тёплому морю, то совершенно другая жизнь может получиться, ведь сорок три всего, не старик…

Минувший год не у дел в отношениях с товарищами ничего не изменил. Навещали, привозили выделенный для Абрамова начальством милицейской школы паёк, приглашали на торжественные собрания и выпуски. Собственно, и лето в деревне на берегу Онона он тоже прожил не у чужих людей: уговорил его один из преподавателей школы погостить и поправить здоровье у своей матери. Она флигелёк отвела Абраму Иосифовичу, а он ей по хозяйству подсоблял. Приветливая и добрая старушка, а певунья какая! Под вечер соберётся с товарками на скамье под огромной раскидистой черёмухой, а там вслед за неторопливым бабьим разговором и песня потянется…

Абрам Иосифович действительно собирался уезжать из Забайкалья. Ему собраться – подпоясаться! Но, с одной стороны, все эти болячки, а с другой – как окунулся в прошлом году в милицейские дела, так и прикипел. Те, кого выучил, разлетелись по всей Дэвээрии, но кто в Чите остался – с теми часто виделся. Они ему про службу рассказывали, советовались. И через это совершенно по-другому стал воспринимать Абрам Иосифович милицейское дело, окончательно убедившись, насколько оно – штука сложная и опасная. И, без всяких банальностей, – благородное.

Потому и дорогой ценой доставшийся милиции разгром ленковской шайки, кое-какие подробности которого Абрамову были известны не только из газет, стал для него событием большим.

– Здорово, Абрам!

Знакомый голос прогудел за спиной.

Барс-Абрамов оглянулся и увидел своего старого партизанского знакомца, Петра Афанасьевича Аносова. С удовольствием оглядел его крепкую, рослую фигуру.

– Здорово, Афанасьич! – С удовольствием пожал жёсткую, сильную пятерню. – Ты погляди, не берёт тебя время! Крепок, дуб, крепок!

– Да уж, пока жаловаться грех, – довольно пробасил Аносов, согнутым пальцем разглаживая щеточку усов. Но тут же с обеспокоенностью вгляделся в товарища:

– Ты-то как, дружище? Слышал, прихватили тебя старые раны?

– Оклемался, – махнул рукой Абрам Иосифович. – Кончай про это балаболить. Живы будем – не помрём! Что новенького расскажешь?

– Так ты небось уже знашь, что на первое октября суд по ленковскому отребью назначили?

– Про это слыхал, – кивнул Абрамов.

– Двадцать пятого августа правительство Дэвээр специальный закон приняло! Вот как! – сказал Аносов. – Высший Кассационный суд дело по шайке будет рассматривать. Председателем самого Матвеева назначили, а членами тройки – Мадеко из Вышкасссуда и Берсенёва, заместителя председателя Главного Военного суда. Солидный состав! Вдобавок ещё и три общественных обвинителя – помпрокурора Забайкальского округа Штефан и наши именитые юристы – Трупп и Меер.

– Этих я не знаю.

– Ты чо, Абрам! Зубры ещё те! Расчехвостят бандитское отребье в пух и прах! Ты глянь, сколь их туда насобирали – почти сотню! Вот пролили, гады, кровушки-то людской!

Пётр Афанасьевич сокрушенно покачал головой.

– Жаль, главного злодея взять живьём не удалось! Хотелось бы посмотреть, как бы он на суде вился! – с ожесточением ударил кулаком в ладонь Барс-Абрамов.

– Жаль, конешно. Но, с другой стороны… Влияние у него, Абрам, на подручных, как понимаю, огромаднейшее было. Так что, ты представь: сидит Ленков в зале суда – и кто до конца откровенным будет?