Лихое время

– А сейчас, думаешь, ловчее выйдет? – скептически заметил Абрамов. – Ленков – труп, ещё злодеев понастреляли десятка два-три… Оставшимся в живых есть на кого свои грешки сваливать. Выкручиваться будут ужами на сковородке! Гнилые, подлые людишки! Твари, а не люди! С «наганами» и ножами смелыми были, а нонче…

Барс-Абрамов безнадежно махнул рукой.

– Ничо-о! – протянул Аносов. – Суд разберётся. И воздастся каждому…

– Ну, ты, братка, прямо, как пророк библейский!..

Летние месяцы, особенно июнь и июль, действительно пополнили «улов» уголовного розыска и Госполитохраны. К концу июня в арестном помещении при Главупре ГПО и в Читинской областной тюрьме под следствием находилось уже более шестидесяти ленковцев – активных членов шайки, укрывателей, «делодавателей»-наводчиков, притоносодержателей. Общий улов уголовной шантрапы пополнили и фармазонщики всех мастей, с шайкой впрямую не связанные, но попавшие в ходе операций уголовного розыска и ГПО, что говорится, в «общий замес». Безусловно, что основные силы дознания и следствия были нацелены на бандитов-ленковцев.

«Большинство из них, – сообщалось в „Дальне-Восточном телеграфе“, – созналось во всех совершенных преступлениях: убийстве членов Дальбюро Анохина и Крылова, начугрозыска Фоменко, убийстве и ограблении многих бурят на трактах, китайских лавок, киосков и квартир во многих местах города, нападении на квартиры Цина, купцов-спекулянтов на Сретенской улице и склады Нобеля, убийстве и ограблении армянина на Софийской ул., ограблении приисков, кассы общества потребителей в Татаурово, убийствах многих своих членов шайки за нарушение „блатной“ дисциплины и пр. преступлениях».

А 3 июля в Читу был доставлен и арестованный 20 июня в Верхнеудинске Аввакум Соколов – «Шурка – золотой зуб». На допросах он тоже не запирался. Разматывались всё новые и новые цепочки связей бандитов с укрывателями и сбытчиками краденого и награбленного.

Пребывая в шоке от неожиданного ареста, когда, казалось, уже появилась реальная возможность с концами уйти от дэвээровских сыщиков, Шурка был неестественно оживлен и словоохотлив:

– …Я часто ходил в сапожную мастерскую грека Асланиди. Сам он сказывал, что греческий подданный. Имеет сапожку с наёмным трудом, а живёт во флигеле номеров «Байкал» на углу Корейской и Александровской… У него многие наши бывали – Кешка Петров, Наполеон Косинский, старик Харбинец, то есть уголовник Дмитриев, Мишка Логотенко и сам Ленков! Асланиди завсегда хорошо знал, чем компания занимается, ну, то бишь грабежами… Еще там у Асланиди в найм сапожником работает Семён Александров. Личность тё-ёмная! Сам хвастал, что ещё в николаевское время, аккурат в тринадцатом годе, судился за кражу вина с парохода во Владивостоке…

– Никаких темных дел с хозяином и его знакомцами я не имел…

Сорокапятилетний Александров утирал беспрерывно выступающие на лбу крупные капли пота, торопливо поясняя:

– Работаю у Асланиди по найму где-то с полгода. Очевидцем, конечно, был… Доводилось видеть, как к нему, почти ежедневно, приходили разные подозрительные лица, из коих знаю бандита Ленкова, Наполеона Косинского, Иннокентия Петрова и Шурку с золотым зубом по хвамилии Соколов и по имени Аввакум. Потом ещё старик по кличке «Харбинец», известный мне под двумя хвамилиями – Бочкарёв и Дмитриев… Приходили они все к хозяину, он их кормил, все они часто оставались в квартире Асланиди ночевать. Приносили хозяину и его жене разные вещи…

– Да слушайте вы этого мужлана! Александров у нас с Рождества работает. Ой, никого он не знал! Куда та-ам!.. – нараспев, жеманясь, выговаривала, опуская долу пушистые ресницы, двадцатитрехлетняя Вероника Вонифацева, гражданская жена оборотистого грека Алексея Георгиевича Асланиди, только что разменявшего двадцать шестой годок.