Лихолетье

Старик был ошарашен открывшимся обстоятельством, хотя сохранял внешнее спокойствие. Еще бы — решил при помощи девчонки разобрать саквояж с документами, так как сам физически не мог. А оттуда, как из «волшебного чуланчика» такое полезло, словно киянкой по лбу получил. Ощущение описано в романе «12 стульев» — в темноте посетитель вначале ударялся о железный сейф, а потом на него сверху падал скелет, который нерадивый студент-«двоечник» боялся держать в комнате ночью — «беременные женщины были очень недовольны».

Да уж, таких друзей за пипиську и в музей — тридцать седьмого года я точно не переживу с такой фотографией. Хотя после паралича скорее не доживу — девятнадцать лет пройдет все же. Да и происхождение у меня совсем не пролетарское — из купцов 1-й гильдии, к тому же сам был следователем царской прокуратуры в чине титулярного советника и капитаном по армии, да еще баллотировался в члены разогнанного Учредительного Собрания, плюс министр «Сибирского правительства». За какой пункт не ухватись — к стенке запросто поставить могут.

— Это после расследования печальных Ленских Событий, где расстреляли старателей на золотых приисках, — уточнил старик, посмотрев на год и место. Да и «скукоженная» память подкинула информации. Действительно, тогда два присяжных поверенных, адвокаты на современный лад, защищали интересы рабочих на суде, чтобы те не стали той унтер-офицерской вдовой, что сама себя высекла, как частенько бывает в России. Да и похожи они с Керенским — оба в английских френчах, с тростями, в кепках. Мода такая была среди правозащитников, в отличие от мундиров судебного ведомства.

Диссиденты, бля, доморощенные выявились, борцы с режимом! Двое из ларца, одинаковых с лица!

— Расскажите о том, Григорий Борисович!

Девчонка умоляюще сложила ладони, но он мотнул головой — фантазировать в нынешнем физическом состоянии было противопоказано. Хотя за несколько дней стараниями барышни он чувствовал себя гораздо лучше. Анна сейчас хорошо растерла и промяла ему всю левую сторону своими тонкими, но на удивление крепкими пальцами. Хотя чему удивляться — хотя и отучилась в гимназии, но к нелегкому крестьянскому труду с детства приучена. И тот куриный бульончик, которым его поили уже несколько дней в подряд, и кормили протертым мяском и печенкой с ложечки (вот стыдоба — взрослого человека как ребенка), был сотворен ее ручками — сама несчастных куриц рубила, ощипывала и потрошила.

В глотку уже бульон не лезет — зажрался ты батенька после казенных харчей — к хорошему быстро привыкаешь!

— Ой, а это что такое? У вас георгиевский крест как у папеньки, только с лавровой ветвью на колодке. Вы нижним чином тоже служили, рядовым стрелком службу начали?

Вопрос не застал старика врасплох — послужной список посмотрел первым делом. В чине прапорщика запаса он пребывал семнадцать лет, после окончания юридического факультета МГУ. Ухитрился «краешком» прикоснуться к войнам с китайцами и японцами, за оные и получил серебряную и бронзовые медали. Но реального участия в боевых действиях не принял, потому и остался в столь незавидном чине, про которые «строевики» говорили — «курица не птица, прапорщик не офицер». Да и на гражданской службе с наградами незавидно — слишком строптивым был, против существующих порядков выступал, с «конструктивной» критикой. А потому лишь бронзовую медаль «300-летия Дома Романовых» получил, да массивный серебряный знак «в память 50-летия судебных уставов».

Зато с началом мировой войны в рядах 19-го Сибирского стрелкового полка оказался на фронте, и пошло повышение за повышением, награждение за награждением, да и ранения тоже. И сейчас он смотрел, как девушка раскладывает ордена — на колодках третья степень «Анны» и «Станислава», и самая высокая награда — покрытый рубиновой эмалью крест святого Владимира. Все ордена были с мечами и бантом — почетные боевые награды. Рядом с ними лежали чуть большего размера шейные кресты святой Анны и Станислава второй степени, оба с мечами.

— Это, дочка, награда только для офицеров предназначена — в прошлом году введена, я как раз на демобилизацию отправился, староват стал для войны. Сами солдаты решали, достоин ли офицер этого «георгия» либо нет, а Григория Борисовича тогда командиром батальона избрали, как мне помнится. Сам первый раз такой вижу, хотя свой такой же еще в китайском походе получил — без банта, четвертая степень.