Лихорадка

Я не знаю, сколько времени он тут провел. И не понимаю, почему он остался.

У меня в голове страшный сквозняк, и на этот раз я даже не пытаюсь сесть. Вместо этого лежу на больничной кровати и смотрю на телевизор с выключенным звуком. Показывают младенцев. Титры объявляют: «Врач считает, что ему удалось воспроизвести симптомы вируса».

Это выводит меня из тумана полузабытья. Новость касается Вона. Диктор с веселым юным лицом и беспорядочно уложенными светлыми волосами даже не может себе вообразить, на какие жуткие крайности шел этот «врач». Как он умерщвлял жен, прислугу и младенцев… После того, как я очнулась в больнице, все эти ужасы на время отступили. Я была слишком потрясена, слишком занята необходимостью разобраться в том, что реально, а что нет. Но теперь кошмар вернулся.

— Сесилия! — восклицаю я.

Возглас заставляет Линдена нахмурить брови.

— Линден! Очнись!

Он судорожно вздыхает и тут же просыпается.

— Что такое? В чем дело?

Пытаюсь сесть, и на этот раз он мне помогает, подкладывая под спину подушки.

Я вываливаю ему все, что могу вспомнить, не отделяя настоящих фактов от того, что может оказаться моим бредом. Дейдре, постаревшая и хрупкая, жертва рискованных экспериментов Вона. Умершая Лидия. Роуз, ползающая по трубам. Сесилия, тайком пробирающаяся ко мне, и кошмарные видения ее криков. К тому моменту, когда я заканчиваю, на мониторе заметно, как у меня ускорился пульс. Линден требует, чтобы я дышала глубже. А потом смотрит так, словно я опять сошла с ума.

— Сесилия подтвердит! — не успокаиваюсь я. — Она при этом присутствовала. Наверное, она знает гораздо больше меня.

— Да, и ей следовало сказать мне об этом, — говорит Линден. — Она чуть было не опоздала. С ней я разберусь позже. А сейчас тебе надо успокоиться, пока снова не стало плохо.

Я мотаю головой.

— Нам нельзя медлить! — Я почти умоляю его. — Тебе надо срочно забрать Сесилию из этого дома. Ее нельзя оставлять одну с твоим отцом.

Линден отвечает медленно и размеренно. Старается меня успокоить.

— Я не стану оправдывать поступки моего отца. Он чуть не убил тебя. И не сказал мне о том, что ты вернулась. Наверное, потому, что знал: я ни за что не разрешил бы проводить испытания над кем бы то ни было против их воли.

Вот оно что! Сесилия солгала мне. Она не рассказала Линдену, что я оказалась в подвале. От Вона, разумеется, следовало ожидать подобного, но, похоже, я переоценила привязанность своей сестры по мужу. Это отнюдь не первый ее обман. И это доказывает, что она по-прежнему в лапах у Вона.

— Он зашел слишком далеко, — продолжает Линден. — Порой он не осознает, насколько опасными могут быть его процедуры. Если бы он сказал мне, я не разрешил бы…

— Ты не знаешь и доли того, что совершил твой отец, Линден! — Я с досадой сжимаю пальцы. Линден открывает было рот, но замолкает и смотрит на мое обручальное кольцо. — В этом доме никто не может чувствовать себя в безопасности.

— Ты продолжаешь бредить! — говорит он.

— Твой отец — чудовище! — бросаю я, и Линден морщится.

Он встает и делает шаг назад.

— Я пошел за врачом, — объявляет он. — У тебя начинается истерика.

Линден направляется к двери, не сводя с меня испуганного взгляда, будто я собираюсь на него наброситься. Он никогда еще не видел меня разъяренной — разъяренной по-настоящему. Чтобы добиться его доверия, я всегда сдерживала свои чувства. Но теперь мне нечего терять, и все долгие месяцы молчания вырываются наружу отчаянной тирадой.

— Он убил Дженну! — кричу я. — Он чуть не убил меня. И ты думаешь, что Сесилия в безопасности? Он держит труп Роуз в подвале! Я его видела. Вон солгал насчет ее праха…

— Хватит! — орет Линден, и этот его взрыв настолько страшен, что я затыкаюсь. — Не смей, — рычит он, — не смей вмешивать в это Роуз! Никогда! Ты про нее ничего не знаешь. И про отца тоже. Какое право ты имеешь говорить мне такие вещи?

Его трясет, и меня тоже. У него на глазах выступают слезы. Он смотрит на меня с таким гневом и болью, что я ненавижу себя за то, что сейчас собираюсь произнести.

— Линден, он убил вашего ребенка.

Лицо Линдена мгновенно меняется, бледнеет. Он ощетинивается и замыкается. Срывающимся голосом возражает:

— Не может быть. С Боуэном все в полном порядке.

— Не Боуэна, — говорю я. — Другого твоего ребенка. Твою дочь.

Прости, Дейдре. Это была твоя тайна, и я поклялась ее хранить. Но сейчас это единственный способ спасти хоть кого-то из нас.

— Я знаю, что у Роуз был ребенок, — продолжаю я, подхваченная каким-то страшным течением, и уже не могу остановиться. Лицо Линдена меняется снова, теперь на нем изумление и боль. — Младенец умер. Твой отец унес его, сказал, что он мертворожденный. Но ребенок плакал. Он родился живым.

— Это Роуз тебе сказала? — Линден задыхается. — Она была вне себя от боли. Она не могла смириться с тем, что случилось.

— Роуз ни слова мне об этом не говорила, клянусь. Я узнала все уже после того, как ее не стало.

Линден мечется по комнате, судорожно вздыхая. Он то сжимает кулаки, то снова их разжимает.