Лики Богов (СИ)

— А коли родители не пустят её? Единственная дочь, как она стариков одних оставит? Камул вона где, плыть до него надо, — вздохнул Демир.

— С собой возьмём, — нашёлся Волот, — увезём в Камул. Родителей Любавиных к жизни городской приладим. Отец её счетоводом в Крыму был.

— Да, — закатил глаза воевода, — нужен нам такой человек очень. Мы-то с Главешем без такого сами деньгу не сосчитаем.

— Мать Любавина— знахарка сильная, — выпалила Умила. — В Камуле с тех пор как матушки не стало нашей, таких знахарей нет. Горожане к волхву со всякой бедой идут, а он один и стар уже, ему помощник, ой, как нужен.

— Поселим мы где их, пока свадьбу не сыграем? — прищурился отец.

— Так здесь сыграем, — предложил сын.

— Ага, нам отплывать надобно, — загремел воевода. — Мы Уласу подсобили, осман прогнали. Все домой воротиться хотят. А к свадьбе месяц готовиться будете.

— Не уж толь, к свадьбе месяц готовиться станем? — возмутилась омуженка. — Зачем так долго? Вы с матушкой как быстро сыграли?

Демир замялся, нахмурился, не решался об этом с детьми своими говорить, но вздохнув, выдавил из себя:

— Давно это было, да и проще. Коли сердце дрогнуло и жизнь друг без друга не мила боле, то в ночь на Купала обряд и вершили. Наутро я Аделю в родительский дом женой уже привёл. Благословение их я загодя получил. За неделю я со своими дружинными братьями терем нам срубил в Камуле, службу я там воинскую уже нёс. Столько лет прошло, а тот день, когда в Камул привёз её, да как она котёнка вперёд себя в дом пустила, помню, словно вчера это было… Для счастья гулянка на весь град не нужна, счастье тишину любит. Это сейчас многие стали христианство принимать, венчание, посты и дребедень всякая. На их манер и наши обряды меняться начали, все готовятся к чему-то, молодых мучают, пируют два дня. Я бы по старинке поступил, токмо, не думаю, что Любавины родители на такое согласятся. Поэтому придётся их селить куда-то. Куда?

— Так у меня их и поселим, батый, — неожиданно возник голос.

Воевода повернулся и увидал ученика своего в окне. Он не был удивлён, потому как эта троица с детства вместе везде была, да и Баровит ему близок, словно сын родной.

— Терем мой всё равно пустует, — продолжал кареглазый, — а я пока у родителей потеснюсь.

— Или с нами поживёшь, — улыбнулась Умила, — у нас места много.

— Или с вами, — улыбнулся в ответ витязь.

Демир провёл ладонью по глазам, окинул молодежь взглядом и сдался.

Маленький сиротливый домик стоял на самом краю деревни и печально следил за приготовлениями к пиршеству. По аккуратному дворику, кудахтая, ходили куры, стройные яблони аплодировали песням ветра, а резные ставни слегка постукивали по бревенчатым стенам. Извилистая тропка вела гостей к уютному гнёздышку. Самый старший из них хмурил брови и погружался в омут своих мыслей. Он думал с чего начнёт, вдруг уговаривать придётся и что с сыном его станется, если родители упрутся и не захотят дочь отдавать. Вопросов было очень много, они роились в голове воина и сдавливали виски с дикой силой.

Широкая ладонь легла на шершавую кожу двери и толкнула её. Согнувшись вдвое, воевода вошёл внутрь, Волот, бросив беглый взгляд на сестру с другом, последовал за отцом. В светлице их встретили хозяева. Синеглазая молодка, просияла, при виде витязя и нервно закрутила полотенце в руках. Родители её переглянулись и удивлённо уставились на гостей.

— Здравы будьте, хозяева, — пробасил старший и тихо добавил. — Не умею я делать этого… По делу к вам пришли мы.

— Что привело вас, Демир Акимович? — спросил Любавин отец.

— Наградила Леля* детей наших даром своим божественным, посему пришли мы руки дочери вашей просить, — не церемонясь, выдал воин.

Валькирия с Путятой переглянулись, девушка вспыхнула румянцем. Волот улыбнулся ей, отчего сердце брюнетки успокоилось и дыхание стало ровней.

— Любавушка, ты нам, что на это скажешь? — первой нашлась мать.

— Матушка, тятенька, — залепетала невеста, — я дня без него не проживу, не держите меня… молю вас.

Родители долго молчали, изредка переглядываясь, погружались в свои мысли и грустно вздыхали. Путята дрожащей рукой провёл по бородке, снова глянул на дочь, перевёл взор на жену и, заприметив крошечную капельку в уголках её глаз, решился заговорить:

— Это радость, конечно, большая для нас. Да, и Волот зять завидный, токмо, одни мы с матерью останемся. Двое сыновей наших на войне с Аримией полегли, мы даже курганов их не видели.

Демир нахмурился и, погрузившись в воспоминания, спросил:

— Как звали сыновей ваших?

— Рах и Самовит.

— В последней битве пали, — заговорил Волот. — К Самовиту я не успел прорваться, он на руках моих душу отпустил. А Раха за день до этого Умила с Радмилой из засады вытащили, но как не старались сестра моя, да лекарь дружинный, но через три дня Мара забрала его. В Кинсайе* их курганы — неделя от Камула.

— Мы через три дня отбываем, — вступил воевода. — Предлагаю вам плыть с нами. До Кинсайя я вас сопровожу, поклонитесь курганам сыновей своих доблестных, а после в Камул вернёмся, да с чистой совестью свадьбу сыграем.