Лики Богов (СИ)

Сакс* - это однолезвийное рубяще-колющее оружие с прямым клинком, длина которого не превышает 72 см.

ариман* - китаец

Глава 3. Охота

Жаркий весенний лучик прорвался сквозь пушистое облако, раскрасив его розовой дымкой, зацепился за сизовато-зеленые чешуйки хвои можжевельника и, не удержавшись, упал на металлическое зеркало. Заплясал золотой озорник на холодном глянце, расцеловал отражённый в нём девичий лик и рассыпался солнечными зайчиками по траве. Тонкие пальцы прерывисто водили камнем по изогнутому лезвию, вызывая тихий скрежет. Длинные ресницы взмыли вверх, голубые озёра выхватили из-за поросшего мхом обломка горы высокую широкую фигуру, сердце радостно забилось, пухленькие губки слегка изогнулись в улыбке.

— Опять раньше петухов поднялся, Красная Зорька? — спросила девушка.

Парень подошёл к ней, лёг на махровую траву и закрыл глаза, слушая, как внизу шумит речушка.

— Решил осмотреться, — сказал он.

— И как? — поинтересовалась омуженка, не отрываясь от заточки своей сабли.

— Тихо, — сказал витязь. — Не к добру это.

— Конечно, не к добру, — ухмыльнулась Умила. — Тут уже нечистью не напугаешь, когда османцы дружину увидали. Мы затаились и они тоже.

— Они скопищем сюда не сунутся, лазутчиков пошлют, — рассуждал Баровит, — изловить их надо.

Девушка провела пальцем по золочёной голове сокола - рукояти своей сабли:

— Надо.

Изящное оружие нырнуло в ножны, златовласая посмотрела на витязя, аккуратно убрала с его закрытых глаз непослушную тёмно-русую прядь:

— Придумаем что-то... Идём с Волотом поговорим, он точно сообразит что-нибудь.

Воин провёл тыльной стороной кисти по рукаву девушки, пробежал взглядом по её лицу:

— Ты бы переставала без кольчуги ходить, Умила.

— Если бы мы вчера в кольчугах пошли, то не выплыли бы, — отвечала она.

— Тяжела тебе?

— Нет, твой брат мне такую кольчужку сделал, что не тяжелей этой рубахи, но плавать в ней трудно, — улыбнулась омуженка.

— Всё равно, не забывай.

Девушка нагнулась к нему и улыбнулась:

— Хорошо, раз тебе так спокойней будет.

Широкая ладонь скользнула по её голове, сжала затылок и потянула вниз. Умила пыталась сопротивляться, упиревшись руками в землю, но тщетно. Воин коснулся губами её лба и, отпустив, заметил, как на белых щеках вспыхнул румянец и, как сорвалась довольная улыбка. Надежда на то, что чувства его взаимны, укоренилась в его сердце и не позволяла сдаваться. Он поднялся с зелёного ковра и кинулся вдогонку за грациозной Дивницей*.

Дружинники стучали кружками, разливая по ним молоко, принесённое Волотом из деревни. Радмила отломила кусок хлеба и передала буханку дальше. Рядом с ней опустились Умила и Баровит, голубоглазая наградила сидящего напротив брата лучезарной улыбкой:

— Нагулялся, родимый?

— Угу, — кивнул витязь, протягивая им кружки с молоком, — вы, смотрю, тоже.

— Османцы как сквозь землю канули, — сказал Баровит, сделав глоток.

— Давай выманим, — ухмыльнулся Волот.

— Как же?— почуяв неладное, прищурилась Радмила.

— Я бы пошукала их с Радмилкой незаметно, — предложила Умила.

Один из дружинников посмотрел на друзей, ухмыльнулся, прищурив голубые глаза и откинув волнистые тёмно-русые волосы за спину.

— А я с Волотом согласен, — сказал он, — чего за ними бегать, приманить их надобно.

— На что ты их приманивать собрался, Ждан? — напряглась Умила.

— На мёд? — ухмыльнулся Баровит.

— Пчёл на мёд, а мужика на девку красную, — пояснил парень.

— Что тут баб мало? — фыркнула Умила, — Невидаль какая.

— Баб тут много, — задумчиво сказал Волот, — токмо, они все чернявые, что лично мне любо очень, а вот вы на их фоне звёздочками засветитесь, сложно будет османам мимо вас пройти.

Омуженки переглянулись и напряжённо уставились на Бера.

—По-другому нужно, — возразил Баровит, — лучше мужиков пахарями обрядить.

— А что? — оживился худощавый дружинник. — Пущай девки осман на сеновал заманят, мы там их и порубаем.

— Может, ты их и заманишь? — ухмыльнулась Умила. — С тебя если кольчугу и шлем снять, да сарафан надеть, то и очень смазливая баба выйдет.

— Токмо, побрить его не забудь, — добавила Радмила.

— Заманишь осман на сеновал и перебьёшь по одному, — продолжала златовласая, — а не справишься, мы подсобим.

Воин вскочил, в один прыжок рядом с ней оказался и замахнулся на омуженку:

— Место знай своё, баба!

Золотой сокол сам лёг в руку, ножны щёлкнули, остриё* тихо звякнуло о его кольчугу, и медленно поползло по груди к шее.

— Я-то место своё знаю, — холодно сказала девушка, не поднимаясь с земли и сильнее надавливая на рукоять сабли. — А ты своё знаешь? Если я тебе кровушки выпущу малость, ты лучше соображать станешь?

Его рука медленно легла на меч, отчего Баровит выпрямился во весь свой рост:

— Где бабу ты увидел? Витязь перед тобой, в ножки кланяйся ей, ратник, глядишь, простит тебя.

Оскорблённый воин с опаской глянул на парня, но продолжил вытягивать из ножен меч.

— Лучше сядь обратно, Бус, — спокойно сказал Волот.— Если и я встану, то мокрого места от тебя не останется.