Лики Богов

Раздавшийся шелест листьев и торопливые шаги заставили друзей насторожиться. Демир, вырвавшись из раздумий, сделал шаг навстречу приближающемуся гостю. Из зелёной обители выбежала Любава, пытаясь отдышаться, заскользила взглядом по лицам замерших дружинников. Вскочив с места, Волот подбежал к ней, сжал хрупкие плечи. Девичьи пальчики вцепились в звенья кольчуги на его груди, запинаясь, Любава залепетала:

– Там, у горы Медвежьей, дружинники пытаются от осман отбиться. Раненых средь них много очень.

– Волот, иди с Баровитом к горе. Радмила, Бус, Ивар да Баян, не дайте османам в лес сунуться. Умила, вези Любаву домой, опосле к брату воротись, остальные со мной, – пробасил Демир.

Дружинники разделились, под позвякивание кольчуг и оружия, вскочили на спины коней. Глухой топот копыт оборвал льющуюся трель, распугав пташек. Стрельцы, неслышной поступью лесных хищников, ринулись в чащу, канули в зелёной бездне, не оставив и следа на укрытой травою земле. Любава прерывисто сжала широкую ладонь витязя, с тревогой посмотрела в глаза. Улыбнувшись, Волот подвёл её к сестре. Омуженка, вскочив на коня, протянула Любаве руку, помогая забраться в седло. Поколебавшись, Волот шепнул сестре:

– Останься с ней, Умила.

– А тебя кто прикроет? – нахмурилась она.

– Мы с Баровитом сами управимся, останься в деревне, вдруг османцы туда сунутся, – настаивал брат.

– Тятька велел к тебе воротиться.

Широкая ладонь легла на её колено, медовые глаза заглянули душу, унимая пыл омуженки.

– Останься с мирянами, Умила, – сказал Баровит, – мы сами управимся. Не перебьют пахари одними вилами умелых османских воинов, а ты сможешь баб с чадами сюда провести, случись чего.

– Ладно, – сдалась златовласая, – посмотрим, как складываться станет.

Серый конь вырвался из леса, помчался к деревушке, выбивая комья земли. Голубые озёра всадницы впивались в кафтаны османских воинов, что чёрными бусинами рассыпались по вспаханным полям вдали. Бой проходил рядом с поселением. Омуженка нахмурилась, не зная как ей быть. Сердце неистового билось, желая спешить к брату и возлюбленному, но и слова Волота были близки к правде – османы часто разоряли деревни, оставляя после себя лишь смерть и огонь. Конь, остановившись перед домом Любавиной тётки, закрутил головой, отчего длинная грива хлестнула хозяйку по рукам. Умила понимала, о чём хотел сказать верный друг, оттого ещё сильнее сжалось сердце. Закусив губу, она вновь посмотрела на гору.

– Ступай к ним, Умила, – неожиданно сказала Любава, соскочив с жеребца. – Чад я сама смогу в лес увести, а мужики у нас вилами орудуют, не хуже, чем дружинники мечами.

– Случись чего, побежишь к тропе, коей завсегда к нам ходишь, там Радмила вас встретит, – улыбнулась омуженка, ударив по крупу коня.

***

Перепачканные в крови пальцы впились в шершавую кожу валуна, тяжёлый вздох сорвался с пересохших губ. Покачнувшись, воин остановился, придерживая раненого соратника. Зелёные глаза искали пути отступления – лес был единственным спасением, но до него ещё нужно добраться. Мужчина почувствовал, как удерживаемый им соратник начинает обмякать.

– Эй, Битмир, не угасай, слышишь, крепись! – затараторил он.

Тот лишь что-то прохрипел в ответ, нервно сжав плечо старшего дружинника. Зеленоглазый, обернувшись, крикнул друзьям:

– Отступаем!

– Как же, Злат? – возмутился один из стрельцов. – А наши? Им помощь нужна.

– Битмир ранен сильно, надо перевязать его, опосле поздно будет, – прошипел он.

– Бегите к лесу, я прикрою! – крикнул второй стрелок.

– Я вернусь за тобой, – пообещал Злат и потащил к лесу теряющего сознание Битмира.

Старший дружинник понимал, что оставляет часть своего отряда на волю судьбы. Понимал, что осман много, и выстоять одному против них невозможно, что обрекает друга на верную смерть, а если останется, то жизнь Битмира оборвётся. Злость на самого себя была велика до скрипа зубов, но изменить Злат ничего не мог. Вдруг за спиной раздался крик, обернувшись, он увидел, как лучник вырывает из ноги стрелу. Злат протянул ему руку и ринулся вперёд уже с двумя ранеными. А позади земля сотрясалась от топота копыт, сама Смерть гналась за ними, сковывая ледяным дыханием спины.

Резкий порыв ветра заглушил свист оперения, древко стрелы пролетело мимо уха Злата, жалобное ржание лошади коснулось слуха. Ещё стрела и ещё, и ещё, они вырывались из густых крон, настигали османских всадников. Сердце дружинника дрогнуло, так мог бить только один стрелок… стрелок, что лето назад завладел его мыслями навечно. Злат невольно пробежал взглядом по бархатным клубам листвы в поисках тонкого силуэта, но ничего не заметил – стрелок ловко лазал по деревьям, утопал в густой поросли кустарника, меняя позиции обстрела. Звон мечей оторвал старшего дружинника от поисков «жрицы Деваны*», обернувшись, он увидел, как два могучих витязя рубят его обидчиков. Этих воинов Злат очень хорошо знал и был безмерно рад им. Прислонив Битмира к дереву, он обнажил меч. Взглянув на своего стрелка, перетягивающего ногу ремнём, затараторил, направляясь в сторону горного хребта.