Лики Богов

Серые глаза одарили теплом, широкая кисть убрала с нежной щеки выбившуюся золотистую прядь. Волот выпустил ладонь сестры, отчего холод окутал кровоточащие пальцы. Всмотревшись в тонкий порез, витязь закрыл глаза, вслушался в стук своего сердца, пульс крови. Через несколько минут порезы перестали кровить, запечатавшись багряными тромбами. Открыв глаза, Волот вновь взглянул на сестру – она заговаривала кровь, запечатывая рассечённую кожу.

– На меня их выводи, Умила.

– Я разделю отряд, – заявила омуженка, – возьму на себя скольких смогу да к тебе ворочусь. Будь осторожен, родимый.

Волот поцеловал сестру в лоб, протянул шлем, но златовласая его отвергла.

– Неудобно в нём по деревьям прыгать, мешает.

Закатив глаза, Бер положил шлем перед костром. Умила вложила саблю в закреплённые на боку ножны, на втором боку закрепила тул со стрелами, через плечо перекинула налучье. Подняв щит, подала его брату. Волот, щелкнув ножнами, принял щит, одев его на спину.

– Ступай, Умилушка, токмо себя береги да не лезь на рожон, – сказал воин.

– Ты тоже, – омуженка ухмыльнулась, понимая, что брат её совету следовать не станет. Звякнув кольчугами, поцеловала его в щёку, напоследок взглянув в родные глаза.

Неслышной поступью Умила направилась к лесной чаще. Обернувшись, улыбнулась брату и канула в шелестящей бездне. Полупрозрачный женский силуэт возник за плечами Волота, тончайшие иголочки инея извилистым узором расползлись по траве. Невесомая рука легла на блестящие металлические кольца.

– Мы не сможем помочь обоим разом, коли разойдётесь, – сказала Родослава.

– Помогите сестре, – ответил Бер, надев шлем.

Стройный стан взвился белёсым дымом, сросся с клубящимся облаком душ рода, длинным шлейфом потянулся в след за Умилой, оставив витязя одного возле беснующегося пламени высоких костров. Волоту оставалось только ждать, а ждать он умел.

***

Небо медленно сбрасывало с покатых плеч плотную тёмно-синюю шаль, готовясь принять в распростёртые объятия светлоокого Бога. Спящий мир не спешил вырываться из убаюкивающих чар Дрёмы, наслаждаясь последними часами приятной неги. Вековые деревья сплетёнными ветвями удерживали ночной мрак во власти леса. По узким тропам степенно двигались воины, чинно восседая на грациозных скакунах. Всадники всматривались в призрачные тени, вслушивались в звенящую тишину древнего леса. Было слишком тихо. Всё живое кануло в бездонном чреве тьмы, не смея шелохнуться. Даже тонкие резные листья боялись покачнуться в лёгком дыхании ветра. Да и где этот ветер? Ничего не было, лишь густая тень и ночная мгла. Казалось, в лесу сновала нечисть. Вот она мелькнула за широким дубом или зацепилась за иголки сосны, а, может, притаилась за колким кружевом можжевельника?

Дымка стелилась по влажной земле, укрытой вязью корней и бархатом трав. Она сгущалась, поднималась выше. Холод становился всё свирепей, вонзая зубы в конские бока и ноги воинов. Утробный женский смех разрушил мёртвую тишину, рассыпался бесовскими нотами, эхом пронёсся во влажном воздухе. Кони, фырча, заплясали под седоками, предчувствуя недоброе. Страх, материализовавшись стрелой, вонзился в горло османца, вырвав сдавленный хрип. Воины стали всматриваться в густые кроны – ничего. Эхо подхватило взволнованное ржание жеребцов, смешав его с несущимися со всех сторон скрипами. Стрелы, вырываясь из мрака, настигали незащищённые участки тел. Османы замертво падали на причмокивающую землю, кони топтали поверженных, пытались свергнуть живых. Командир, гаркнув, велел подопечным перейти на галоп и помчался прочь по узкой едва различимой в темноте тропке. Прижавшись к спинам скакунов, всадники ринулись за предводителем. Один из освободившихся от ноши коней замер на месте, всматриваясь в царящий сумрак. Тень, соскользнув с ветви, опустилась на его спину, тонкие пальцы сжали поводья, нежный тихий голос приказал животному следовать за беглецами.

Топот копыт сотрясал землю, треск ломающихся под их тяжестью сухих веток заполнял спящую лесную обитель. Всадники мчались к пробивающемуся сквозь древесный заслон свету, не оглядываясь назад, не понимая что их преследует. Нежить, притаившись на конской спине, буравила беглецов взглядом. Лезвия сабель мелодично звякнули о ножны, золочёные соколы, провернувшись в белых ладонях, певуче рассекли влажный воздух. Умила, настигнув двух всадников, пронеслась мимо них, обдав шеи исполинским жаром загнутых клинков. Багряные ручьи хлынули из рассечённой плоти, тела несчастных глухо пали на землю. Кони вновь заржали, бросились прочь. Четыре всадника остановили своих скакунов и, обернувшись, увидели наездницу в матовом кружеве стальных звеньев. У ног её коня лежали их мёртвые соратники. Незнакомка окинула осман холодным взором, развернула жеребца и рванула вглубь леса. Тюрки ринулись в погоню, будучи уверенными в том, что справятся с одной хрупкой женщиной.